– Эллисон…
– Да?
– Пославший красные розы…
Они говорили, перемежая слова поцелуями, касаясь друг друга губами при каждом слове, но здесь Эллисон отодвинулась и пристально посмотрела в его глаза.
– У меня никого нет, кроме тебя, Питер. – «И никогда не было».
Было уже семь часов, когда Питер и Эллисон покинули спальню и спустились на кухню, подгоняемые аппетитным запахом запеканки и мыслями о покинутой Оладье. На Эллисон был синий махровый халат Питера, просторный, уютный, туго стянутый поясом на ее тонкой талии, и пара шерстяных носков.
Оладья кинулась навстречу Питеру, но остановилась, увидев Эллисон. Склонив голову набок, собака смотрела на Эллисон неуверенно, но с любопытством.
Эллисон негромко рассмеялась и наклонилась, чтобы поговорить с собакой.
– Здравствуй, Оладья. Довольно страшно, да? Я тебя не виню. Я и правда выгляжу страшилищем. А ты такая красивая, чистая и блестящая.
Тихий голос Эллисон понравился Оладье, и она смело приблизилась к протянутым рукам женщины. Наконец Эллисон погладила ее по чистой, мягкой шерсти, и собака завиляла почти всем телом.
– Видишь? В конце концов, все не так уж плохо. – Эллисон повернулась к Питеру. – Она на самом деле красивая.
– Это ты на самом деле красивая, – прошептал Питер, целуя Эллисон в спутанные волосы.
Питер потрепал Оладью и открыл кухонную дверь, выпустив собаку побегать и насладиться свежим вечерним воздухом, дождь закончился. Он обнял Эллисон, и они вместе стояли и смотрели на носящийся по двору пушистый золотистый комок.
– Какие у тебя планы на завтра?
– Как следует поработать до полудня, а потом поехать к себе и ждать, когда ты меня заберешь. Хватит уже искушенности.
– Ты это о чем?
– Современная деловая женщина должна быть способна добраться до дома мужчины, особенно если он достаточно современен, чтобы приготовить обед, не промокнув до нитки, как ты считаешь?
– Думаю, да. – Питер засмеялся. – Но давай завтра попробуем по-другому. Я весьма старомоден.
– Я тоже.
На следующий день Питер забрал Эллисон из ее квартиры и привез обратно уже на рассвете следующего дня по дороге на студию.
Питер и Эллисон жили в Белмиде в своем мире романтики и пылкой любви. В мир за пределами Белмида каждый из них отправлялся в одиночестве, возвращаясь к своим успешным карьерам, и за первые три недели они ни разу не проделали этот путь вместе. Эллисон ужинала с родителями, пока Питер и Стив просматривали в Бербанке отснятый за день материал, и хотя Шон и Патриция гадали, что же это за волшебная любовь снизошла на их дочь, они все же предполагали, что это Роджер, и терпеливо ждали, когда Эллисон расскажет им. Эллисон разговаривала с Уинтер по телефону, слышала восторженные слова подруги в адрес Питера, но и ей ничего не сказала.
Первый совместный выход Питера и Эллисон за пределы Белмида был совершен ради верховой прогулки в клубе. Зимние дожди давно прекратились, но небо по-прежнему ярко сияло чистотой и свежестью. Питер и Эллисон ехали по Кенсингтонской тропе, а вокруг заливались тысячи птиц, всадников ласкал душистый ветерок и обволакивали ароматы народившейся весны.
Эллисон и Питер катались в этом душистом раю три часа. Когда они вернулись в паддок, внутренний круг, который до этого пустовал, уставили разноцветными опасными препятствиями. Проезжая мимо препятствий, Эллисон внимательно посмотрела на них. Когда они вернули лошадей в конюшню, она повела Питера назад в паддок.
Питер наблюдал за глазами Эллисон, пока она пристально смотрела на барьер из зеленых и белых поперечных жердей. Задумчивые глаза, серьезные глаза, решительный взгляд.
Эллисон никогда никому не говорила, она не смела, но знала уже давно.
– Когда-нибудь я возьму это препятствие, – спокойно поклялась Эллисон. Когда она повернулась к Питеру, к мужчине, которого любила, который верил, что все возможно, глаза ее сияли. – Ты будешь здесь, когда я покорю его, Питер? Будешь смотреть на меня?
Ответ Питера был краток и холоден:
– Нет.
– Нет? – слабо откликнулась Эллисон.
– Нет. – «Я не хочу видеть, как ты умрешь».
Эллисон увидела в глазах Питера когда-то знакомое, а теперь почти забытое выражение печали. За прошедшие недели, чудесные недели их любви, смутная печаль почти исчезла. В последние несколько недель его глаза светились огромным счастьем… почти всегда. Огромным счастьем… и такой любовью, такой страстью, таким желанием. Были мгновения, краткие мгновения, когда Эллисон снова замечала эту печаль, и все-таки темные глаза Питера говорили ей о радости.
В основном Эллисон делала Питера счастливым.
И вот теперь ее слова опечалили его. Почему?
В молчании Питер и Эллисон вернулись к машине и в молчании поехали в Белмид.
– Прости, – наконец прошептал Питер. – Но, по-моему, тебе опасно прыгать снова.
Эллисон только раз упомянула о несчастном случае, после того как они впервые занимались любовью. Короткое объяснение рубцов и хромоты, ничего такого, что заставило бы Питера думать, насколько в действительности опасен ее план снова прыгать через препятствия.
– Ты разговаривал обо мне с Уинтер, Питер?
– Нет, я вообще не сказал Уинтер о нас.
– О нас, – тихо отозвалась Эллисон; нежность, с которой Питер произнес эти слова, отвлекла ее от мыслей о верховой езде.
– А ты ей сказала?
– Нет, Питер. Я бы не знала, что сказать.
– Не знала бы? – «Разве она не знает?»
– Нет.
– Что ж, я подскажу тебе реплику. – Питер с любовью улыбнулся. – Ты скажешь с чувством: «Уинтер, Питер Дэлтон очень любит меня».
– Нет, мастер драмы, я честно и весело скажу: «Уинтер, я очень люблю Питера Дэлтона».
– Я люблю тебя, Эллисон.
– О, Питер, я тебя люблю!
– Откуда ты узнал, что мне опасно прыгать снова? – спросила Эллисон два часа спустя, когда они лежали в постели.
– По твоим глазам. – «Как это опасно и как важно».
– Хм… – Свернувшись клубочком, Эллисон прижалась к Питеру, вспомнив его глаза и желая сказать ему, что она вовсе не собирается прыгать, что ей совсем не важно преодолеть это препятствие. Возможно, когда-нибудь она сможет сказать об этом Питеру. Придется об этом подумать, она подумает об этом. Но сейчас ей хотелось поговорить о чем-нибудь более безопасном. – Я говорила тебе, что Уинтер считает тебя чудесным?
– Нет. Она так считает? – Питер был польщен. – Мне кажется, что Уинтер тоже чудесная. Я догадываюсь, что у нее кто-то есть.
– И что же? – поддела Эллисон. – Ты ею интересуешься?
– Нет! – Питер поцеловал ее. – У меня просто сложилось впечатление, что в ее жизни есть человек, который очень важен для нее.
– Да, есть. Его зовут Марк.
И Эллисон рассказала Питеру о Марке и Уинтер.
– Думаю, я не стану рассказывать Уинтер о нас, – любовь смягчила голос Эллисон, – пока вы не
