— С тобой все в порядке? — испуганно произнес он.
Элис дрожала и несколько секунд была не в состоянии говорить, а когда вновь обрела контроль над собой, прошептала:
— Кажется, да.
— Слава Богу! Ты меня так напугала. Нужно выбираться отсюда.
Клайд включил задний ход, но машина не двигалась. Он сильнее надавил на газ. Снова никакого движения, только колеса вращались вхолостую.
— Нужно посмотреть, в чем дело.
Клайд уже почти открыл дверь, но Элис остановила его.
— Не делай этого.
— Мы застряли, Элл. Если я не выясню, что случилось, мы никогда отсюда не выберемся.
Девушка решительно захлопнула дверцу.
— Так не годится, Клайд, тебе нельзя выходить. Ты забыл о леопарде?
— Чертов зверюга. Я так разволновался! Слушай, я никогда раньше не видел леопарда. Он что, может наброситься на нас?
Со своего сиденья Элис могла видеть зверя, растянувшегося на ветке хинного дерева.
— Может, — сказала она. — Дело в том, что, даже если он исчезнет, заросли такие густые, что никогда нельзя точно сказать, кто еще скрывается в траве.
— Ты меня пугаешь.
— Это территория львов, — сказала Элис и удивилась, вспомнив, что когда на карту была поставлена безопасность Берта, она не думала о хищниках.
— О Боже! И ты все время водила людей на экскурсии!
— Проводники знают безопасные тропы. Они знают, когда львы голодны, когда охотятся, но я пока еще не очень хорошо ориентируюсь в саванне. Боюсь, мы застряли надолго, Клайд.
— Надолго? Как это?
— Пока кто-нибудь не решит искать нас.
— Когда это может произойти?
— Не знаю.
— Мы не можем провести здесь ночь.
— Придется, — сказала Элис печально.
Ее глаза снова всматривались в саванну. На ветке хинного дерева мелькнул длинный хвост, затем все стихло. Леопарды часто бывают пугливы, скрываясь от людей, но этот, несомненно, был исключением. Послеполуденные тени начали вытягиваться по земле.
— Наверное, скоро тебя хватятся.
Голос Клайда звучал мрачно и неуверенно. Он так отличался от Берта, который владел собой в любых обстоятельствах.
— Когда обнаружат, что костры не зажжены, а ужин не приготовлен, начнут беспокоиться, — предположила Элис, — но тогда будет уже темно. И потом, никто не знает, куда мы поехали. Мы даже никому вообще не сказали, что уезжаем.
Долго они сидели в тишине, занятые каждый своими мыслями.
— Расскажи мне, как ты жила здесь, — попросил наконец Клайд.
Он слушал не перебивая, пока Элис рассказывала ему о кострах, которые зажигала у изгороди каждую ночь, о керосиновых лампах, выпечке хлеба и салатах, которые готовила к барбекю, о Берте.
— Этот тип — просто деспот! — взорвался он, когда Элис закончила.
— Сначала я тоже так думала. Странная вещь, когда я привыкла к тому, что делаю, мне действительно начала нравиться работа.
— Но, Элл, ты городская девушка!
— Просто потому, что город — единственное, что я знала. Берт сказал мне однажды, что саванна входит в кровь и тогда уж невозможно представить свою жизнь где-нибудь еще. Он был прав, Клайд. В буше есть жестокость, но и очарование и красота, которых я себе не представляла.
— Ты говоришь так, будто тебе жаль покидать Грин Глейд.
Губы Элис сжались в тонкую линию.
— Я не могу дождаться, когда уеду отсюда!
— Почему-то мне кажется, что ты так не думаешь.
Девушка посмотрела на него, затем снова отвела взгляд.
— Я все-таки была счастлива последнее время.
— Ты действительно любишь Берта?
— На свою беду.
Тени становились все длиннее. День угасал. На востоке над зазубренными очертаниями зарослей небо окрашивало в кровавые цвета безжалостное африканское солнце. Элис знала, что, когда эти краски потускнеют, очень быстро наступит полная темнота. Дорога была пуста. С того времени, как они забуксовали, ни одной машины. Ни единой. Даже если Берт вернется в лагерь, он не поедет по этой дороге.
Клайд неожиданно нарушил тишину.
— Извини, Элл.
— Это не твоя вина, что мы застряли. Это могло случиться с любым.
— Я не об этом. О Саймоне и слоне… Я… я вел себя так скверно!
Удивленная Элис повернулась к нему.
— Что это ты опять?
— Дай мне сказать. Именно поэтому я здесь. Извини за все. За то, что заманил тебя поехать со мной, зная, что ты хочешь, чтобы мы были только друзьями; за несчастный случай… И прежде всего, что позволил тебе взять ответственность на себя, а ведь ты не виновата. Прости меня.
Клайд сейчас ничего не значил для Элис, поэтому простить его было легко. Берт — единственный человек, которого она никогда не простит.
— Считай, что ты уже прощен, Клайд.
— Если бы я занял место Саймона вместо тебя, ты никогда бы не влюбилась в Берта и не была бы сегодня так несчастна.
— Время не повернешь вспять. Я рада, что ты извинился, но не вини себя. Что случилось, то случилось.
— И теперь, уговорив тебя на эту прогулку, я могу создать еще большие проблемы.
— Нет, — сказала Элис мягко, — это был мой выбор.
Теперь стало совершенно темно. Клайд хотел поднять стекло, но Элис попросила оставить щель. Сверчки завели свою ночную песню. Клайд опустил стекло еще чуть ниже. Прорычал лев. Прежде чем эхо угасло, окно было плотно закрыто. Предстояла долгая ночь.
Элис резко отодвинулась, когда рука Клайда легла на ее плечо.
— Это чисто дружеский жест. Что, по-твоему, я собираюсь делать? Есть ситуации, изменить которые невозможно, — успокоил ее он.
Спустя мгновение Элис вздохнула:
— Действительно…
— Ты мне не сказала, позволила ли ты Бакстеру заняться с тобой любовью?
— Да, мы были близки.
— Ты, должно быть, любишь его больше, чем я предполагал. — В голосе Клайда прозвучала нота зависти.
Шли часы. Машина была маленькая, сиденья жесткие, и Элис никак не могла устроиться поудобнее. К тому же было очень холодно. Когда Клайд снова попытался обнять ее, она не возражала, им нужно было тепло друг друга, чтобы пережить эту ночь.
Незаметно подкрался сон. Львы почти неслышно кружили вокруг машины, обнюхивая шины, прежде чем продолжить свою ночную прогулку, но ни Элис, ни Клайд не знали этого…
Первые проблески рассвета начали окрашивать свинцово-серое небо в нежный розовый цвет, когда
