очевидно, следовало нанести удар по одной из русских армий, прежде чем к ней подойдет другая. Двадцатого августа немцы пошли в лобовую атаку на 1-ю армию и уже во второй половине дня потеряли восемь тысяч человек (из тридцати тысяч). Двадцать второго августа командующий Максимилиан фон Притвиц запаниковал и сообщил по телефону Мольтке, что намерен сдать Восточную Пруссию и отойти к реке Вистула (Висла). Его сняли; командующим стал отставной генерал Пауль фон Гинденбург, а начальником штаба — Эрих Людендорф, энергичный организатор, щегольнувший военным искусством при взятии Льежа. Они прекрасно дополняли друг друга. Людендорф отлично знал свое дело, но слава вскружила ему голову, и он мог легко оторваться от реальности. Гинденбург отличался здравомыслием, хотя иногда и сравнивал себя с «магазинной вывеской». Для обоих было важно не терять голову. Русская 2-я армия пробивалась в северо-западном направлении, ломая их тылы и одерживая верх в лобовых атаках. Немцы отвели войска: частью по железной дороге на западный фланг 2-й армии и частью пешим ходом по тропам, ведущим к ее восточному флангу. Русские тем временем продолжали идти вперед, не имея представления о том, что происходит вокруг них. 1-й армии было приказано заниматься городом-крепостью Кенигсбергом на Балтийском побережье, и она полностью отмежевалась от 2-й армии. Двадцать четвертого августа 2-я армия столкнулась с германскими силами и совершила прорыв, иллюзорный: чем дальше она продвигалась, тем глубже погружалась в тиски фланговых атак немцев. Двадцать шестого августа германский западный фланг смял дезорганизованные и растерявшиеся войска русского левого крыла, разрушив их коммуникации. На следующий день восточный фланг немцев разгромил правое крыло русских, и авангардные части встретились с войсками, наступавшими с запада. В окружении оказались четыре русских армейских корпуса[4], лишенные амуниции, продовольствия и боеприпасов. Двадцать восьмого августа они начали сдаваться в плен целыми подразделениями — почти сто тысяч человек (плюс пятьдесят тысяч убитых и раненых) и пятьсот орудий, а их командующий застрелился. Это было сокрушительное поражение, самое крупное за всю войну. Оно стало легендарным. Неподалеку располагалась деревня Танненберг. Здесь в Средние века славяне побили тевтонских рыцарей. Теперь деревня подарила свое название триумфальной победе немцев. Она принесла славу Гинденбургу и Людендорфу, продержавшуюся всю войну и даже после. Танненберг — предмет национальной гордости германцев. Во время Второй мировой войны монумент, посвященный битве при Танненберге, располагался рядом со ставкой Гитлера в Растенбурге. И монумент, и ставка были взорваны то ли русскими, то ли поляками.
Русские вернулись обратно, с трудом сдержав среди Мазурских озер попытки немцев перейти границу вместе с ними, и на русско-германском фронте наступила пауза. Однако русские получили некоторую компенсацию за свой провал в Пруссии, добившись успеха в Австро-Венгрии. Империя Габсбургов агонизировала. К концу августа в Южной Польше и Западной Украине Россия стянула свыше пятидесяти пехотных и восемнадцать кавалерийских дивизий. Силы австро-венгров были значительно слабее: тридцать дивизий и еще восемь дивизий перебрасывались с Балкан. Уступали они и в артиллерии. А самое главное: на моральном духе войск сказывался синдром распадающейся империи — «перенапряжения» в постоянной борьбе амбиций с реалиями.
Австро-венгерский командующий Франц Конрад фон Гетцендорф{2} был человек разумный. Он понимал: его силы слишком малочисленны и плохо оснащены для того, чтобы сражаться против России (в общей сложности менее пятидесяти дивизий, получавших денег — двадцать пять миллионов фунтов — меньше, чем шесть британских дивизий); им легче иметь дело с сербами — их армия не превышала одной четверти войск Австро-Венгрии. Гетцендорф обещал Мольтке: он почти всю свою армию использует в войне с Россией, пока Германия разбирается с Францией. Однако война с Сербией казалась более соблазнительной; для этого у него имелось достаточно сил, если не будет серьезной угрозы со стороны русских. Ничего не сказав немцам, Гетцендоф выгрузил эшелоны, предназначенные для русского фронта, в Карпатах, в сотне миль от границы. Пусть русские войска бредут по Галиции, на юге Польши, пусть немцы в Восточной Пруссии входят в Северную Польшу, а он тем временем разделается с сербами. Конрад всегда сможет объяснить немцам: такая ситуация предвиделась; война Австро-Венгрии с сербами была неминуема; русские — тугодумы; мобилизация в Австро-Венгрии проведена в первую очередь против Сербии. Это звучало не очень убедительно. Сам военный министр потом признавал: ни у кого не было никаких сомнений насчет вмешательства России. Главной причиной войны, собственно, и было провоцирование России. Когда немцы узнали о самовольстве австро-венгерского полководца, они возмутились, засыпав его протестами.
Конраду пришлось выкручиваться. Войска-де уже в пути на Балканы: в глазах немцев непростительное разбазаривание сил в самом начале войны. Нельзя ли их вернуть? Он спросил экспертов, а те изумились: как можно развернуть поезда на одноколейных путях в разгар мобилизации? Многонациональный характер Австро-Венгрии проявлялся и в железнодорожном транспорте, создавая определенные житейские неудобства. Австрийские товары не попадали в Венгрию, так как девятнадцать линий заканчивались буферами на австро-венгерской границе. Выехать из австрийской Словении, находившейся в нескольких милях от венгерской Хорватии, можно было либо по живописной горной железной дороге, либо, и гораздо быстрее, через Будапешт. Действовали и частные линии; железная дорога в Боснии имела другую ширину колеи; поэтому товары следовало перегружать на другие поезда на границе, в Босниш-Броде. Железнодорожники предупредили: мобилизацию против Сербии уже, конечно, не отменишь, но войска, выгруженные из эшелонов на Балканах, придется теми же поездами возвращать на русский фронт. Они, естественно, преувеличивали проблему. Далеко не все войска четырех армейских корпусов выехали из Праги и Будапешта, когда началась мобилизация в России. Железнодорожники вообще во всем проявляли крайнюю и парализующую осторожность (железнодорожный транспорт играл ключевую роль в той войне; в официальной германской истории ему посвящены две главы из одиннадцати). Они предписали: поезда должны идти по «максимально параллельному графику», то есть максимальная скорость — десять миль в час, иначе неизбежны сбои в снабжении водой, углем, обмен гневными телеграммами. Что правда то правда: даже на лучших линиях случались неполадки. На французском «севере» аварии происходили каждый день, а перед британским наступлением на Сомме у станции Амьен образовалась «пробка», растянувшаяся на восемнадцать миль. В данном случае распоряжение австро-венгерских железнодорожников привело к тому, что поезда с войсками шли со скоростью велосипеда.
Отправив одну из своих армий не туда, куда надо, Конрад приступил к исполнению первоначального плана по развертыванию сил в Южной Польше. Железнодорожный график уже нельзя было перестроить; три армии выгрузились из эшелонов на карпатских станциях, и им пришлось идти маршем сотни миль по августовскому пеклу. Другая армия — 2-я — добралась до границы с Сербией, некоторое время томилась в палатках, провела неудачную операцию, затем ее погрузили в вагоны и доставили через Южную Венгрию в Галицию спустя пять недель после начала войны. И здесь она никак себя не проявила. Одним из последствий всей этой неразберихи стал провал разрекламированного наступления в Сербии. Командующий Потиорек, невротик-гомосексуалист и соперник Конрада, имевший неплохие связи при дворе, посылал своему начальнику штаба невнятные записки и все еще переживал из-за того, что не сумел уберечь эрцгерцога. Две австро-венгерские армии немногим уступали по численности сербам, но в отличие от них не имели боевого опыта и вдобавок ко всему были слишком удалены друг от друга. Шестнадцатого — девятнадцатого августа сербы разгромили левофланговую армию, в результате чего пришлось отступать обеим австро-венгерским армиям. Закончились неудачей и последующие, предпринимавшиеся до самого декабря попытки одолеть сербов.
На северо-восточном фронте две австро-венгерские армии были в практически полной боевой готовности к 21 августа. Они несколько опередили русских. На северной границе с русской Польшей завязались бои, австрийцы действовали успешно, заставив отступить две русские армии примерно в то же самое время, когда немцы захватили почти всю 8-ю армию. Однако на восточной части фронта дела обстояли намного хуже. Здесь русским противостояла лишь одна австро-венгерская армия, 3-я, располагавшаяся у реки недалеко от российской границы, а 2-я армия прибыла из Сербии только 8 сентября. Русские значительно превосходили австро-венгров по численности войск (семьсот пятьдесят тысяч и пятьсот тысяч), обеспеченности артиллерией и пулеметами, и это превосходство они сосредоточили на восточной части фронта. Австро-венгерская армия бездумно пошла в наступление и потерпела поражение. Третьего сентября русские войска заняли провинциальную столицу Львов (немцы называли ее Лемберг, этим именем названа и битва). Австро-венгерские контратаки провалились, войска получили приказ
