Зу со стоном повалилась на постель, словно животное, пронзенное в самое сердце. Все ее тело сотрясалось в страшных рыданиях. Она лежала на постели, содрогаясь и обливаясь слезами.
— Нет! — вслух молила она. — Нет, нет, нет! — Ей вспомнилось выражение, которое было на лице сына в ту минуту, когда ему открылась правда. Потом в сознании всплыла гримаса боли на лице Эрика… — Нет, нет…
Через несколько минут она заставила себя подняться. Нужно перезвонить Марисоль. Отыскав телефон, она сунула штекер обратно в розетку. Вытянув перед собой руку, попыталась унять в ней дрожь, затем аккуратно набрала номер.
— Что случилось? — спросила сразу же сорвавшая трубку на том конце провода Марисоль. — Ты в порядке?
Зу только плакала. Говорить она не могла.
— О Боже… — воскликнула Марисоль. — И зачем я тебе только позвонила!
В висках Зу бешено стучала кровь, дышать было трудно. Слова Марисоль долетали до нее разрозненными, почти бессвязными. Она не могла поверить в то, что сообщила ей подруга. Не могла поверить, что стряслась такая беда.
— Он оставил записку…
Зу вновь подтянула колени к груди и крепко обхватила их, попыталась взять себя в руки и сосредоточить все внимание на том, что говорила Марисоль.
— Он не хочет, чтобы ты искала его. Сообщает, что они поехали не в Миннесоту.
— Черт! — вскрикнула Зу, услышав свой голос словно со стороны. Не помня себя, она вскочила с постели. — Я найду его! Ему всего четырнадцать лет! Я верну его домой!
— Зу, это не самая удачная мысль.
— Ты мне не указывай, удачная это мысль или нет! Речь идет о моем сыне! А этот мерзавец… он не может иметь со Скоттом ничего общего!
— Этот «мерзавец» — родной отец твоего сына.
— Ой, только не надо вот этого, Марисоль, я тебя прошу!
— Успокойся. Прежде чем ты что-либо предпримешь, я хочу, чтобы ты села и несколько раз глубоко вздохнула. После этого я прочту тебе его записку.
— Марисоль…
— Делай, что тебе говорят. Сейчас же.
Зу без сил опустилась на краешек постели.
— Ну, хорошо, я села. Читай.
— Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов.
Зу закрыла глаза и попыталась глубоко вздохнуть. Ей было очень больно. Она сделала еще одну попытку, уже не торопясь. Дрожь в теле заметно уменьшилась. Она открыла глаза.
— Читай.
На том конце провода наступила пауза. Затем Марисоль произнесла:
— О'кей. Он пишет: «Я хочу узнать поближе моего настоящего отца и полагаю, что имею на это право».
Зу почувствовала, как нервный озноб начинает возвращаться.
— «…Обо мне не беспокойся. Со мной ничего не случится. Он говорит, что мы будем вместе так долго, как я этого захочу…»
Слушая Марисоль, Зу пыталась справиться со слезами.
— «…Не пытайся найти меня, мама».
Нет, больше терпеть у нее не было сил!
— Не пытаться найти его?! Он что, сумасшедший? Я, естественно, разыщу его! И свяжусь для этого с полицией. Это похищение, Марисоль! Этот негодяй похитил моего сына, и я позабочусь о том, чтобы он за это дорого заплатил! — Слова эти срывались с языка словно дробины, вбиваемые в деревянный пол. — Он не мог уйти из дома по своей воле, я в этом абсолютно уверена. А эта записка… Наверно, Эрик заставил Скотта написать ее. Сам Скотт никогда не позволил бы себе ничего подобного…
— Но это его почерк, Зу. А Эрика даже не было здесь, когда Скотти писал свою записку. В мусорной корзине я нашла один конверт. Письмо было адресовано Скотти. И отправлено из Миннесоты. Должно быть, Эрик выслал ему почтой билет.
У Зу онемели губы.
— Куда?
— Понятия не имею, — ответила Марисоль и после некоторой паузы прибавила: — И еще…
Зу захотелось расхохотаться, чтобы жуткий смех избавил ее от ощущения своей вины и страха.
— Скотти пишет также, что, если ты все-таки попытаешься разыскать его, он позвонит в газеты и расскажет, кто он такой и кто его настоящий отец.
Теперь Зу было уже не до смеха. Теперь Зу хотелось умереть. Протянув руку, она выключила лампу.
— Мне плевать на его угрозы. Я найду его, — проговорила она не своим голосом.
Она сидела на постели, поджав к груди колени и раскачиваясь взад-вперед.
— Ты об одном забываешь, Зу, — спокойно отозвалась Марисоль. — Эрик не злодей какой-нибудь. Да, он безумец, но Скотти ему такой же родной сын, как и тебе. И ты можешь возненавидеть меня за то, что я сейчас скажу, но… в свете того, что все открылось, мальчишка, по-моему, прав. Он имеет право поближе узнать собственного родителя.
Зу обхватила себя руками.
— К такой-то матери этого родителя! — только и сказала она.
— Стоп!
Зу бросила взгляд на Кэла Бейкера и убежала со съемочной площадки, которая сегодня перекочевала на Вестсайдскую пристань. Зу знала, что сама виновата. Вот уже в десятый раз за сегодняшнее утро она забывала текст. Она пересекла пирс и скрылась в трейлере, который служил ей гримерной. Упала на диван. Как же ей играть супермамашу девяностых годов, если она не знает, где находится ее собственный сын?.. И не знает, увидит ли его еще когда-нибудь…
«Шоу должно продолжаться… Но что-то оно затянулось».
Она решила, что, наверно, уже слишком стара, чтобы собрать себя в кулак и сосредоточиться на деле, невзирая на все личные невзгоды.
Тяжелая дверь трейлера распахнулась, и на пороге показался Кэл Бейкер.
— Что с тобой случилось. Зу?
Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее слез.
— Ничего, Кэл. Просто паршивое утро.
Она услышала, как он прошелся своими тяжелыми башмаками по розовому ковру и сел на диван. Сел лицом к ней. На нем были джинсы и синяя футболка, на которой было написано: «ЗДЕСЬ Я БОСС, ВОТ ПОЧЕМУ». На его загорелом лбу, когда он нахмурил брови, обозначились светлые морщинки.
— Ты сбежала со съемочной площадки, — проговорил он. — Я предупреждаю тебя: никому не позволено сбегать с моей съемочной площадки.
Она поднялась с дивана и подошла к зеркалу. Всю прошлую ночь она проплакала, почти не спала. Теперь это было видно по ее налившимся кровью глазам, припухшим векам и темным кругам. Зу провела по ним кончиками пальцев, затем осторожно потрогала левый край рта. Он был ниже правого. Такое всегда случалось с ней, когда она чувствовала усталость. Точнее, не всегда, а после удара, который случился с ней по вине Эрика.
Она обернулась к режиссеру:
— У меня личные неприятности. Дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя.
— У нас сроки поджимают, Зу. Каждая минута стоит денег.
Она кивнула:
— Я знаю. Прошу тебя, Кэл. Я делаю все, что могу.
Он поднялся и направился к двери.
