Мэг даже не повернула головы.
Джордж вернул очки на свое круглое, нахмуренное лицо.
— Возможно, мы отпустим тебя на шесть месяцев. Но лишь после того, как ты завершишь это дело.
— У меня на этот счет другие планы.
— Уже через три-четыре месяца начнется процесс.
— Знаю. Но я решила уехать уже завтра.
Комната погрузилась в молчание.
— Мне нужно, чтобы ты довела это дело до конца, Мэг.
Она села поудобнее на своем итальянском обитом кожей стуле.
— Я знаю, что вам нужно. Мне известно также и то, что вы дали мне это дело только потому, что все другие были заняты.
Джордж вздохнул:
— Ты не совсем права…
Мэг поднялась из-за стола:
— С тех пор как умер Эйвери, здесь все изменилось. Я знаю, что между нами всегда были разногласия. Но у меня и с Эйвери были разногласия. Просто я делала свою работу и делала ее хорошо. А сейчас мне хочется найти у вас понимание, хочется, чтобы вы пошли мне навстречу. Предупреждаю сразу: если мне будет отказано в предоставлении шестимесячного отпуска, я буду вынуждена уволиться навсегда. И потребую свою долю в пять процентов от общей прибыли.
Компаньоны пораженно уставились на нее.
— Буду признательна, если вы доведете до меня свое решение в течение дня, — продолжала тем временем Мэг. — А пока я иду к себе в кабинет, чтобы освободить свой стол.
Она покинула совещание, испытывая нечто вроде головокружения от ощущения предельной свободы. Подобное чувство она испытала лишь однажды, когда много лет назад впервые в жизни въехала в собственную отдельную квартиру. Но на этот раз Мэг твердо решила: нельзя позволить себе упиваться ощущением своей независимости, нельзя абсолютизировать ее до такой степени, что мир сужается вокруг тебя и ты остаешься совершенно одна, полностью отгороженная ото всех.
Мэг шла по коридору к себе в кабинет с высоко поднятой головой. Она решила рискнуть и начать жизнь заново.
Придя к себе, Мэг первым делом заказала на завтра два билета до Миннеаполиса. Брать сразу билеты туда и обратно не было смысла: а вдруг Эрика и Скотта они в Миннесоте не найдут и им с Данни придется вылетать оттуда куда-нибудь еще?
Открыв стол, Мэг доставала оттуда свои личные вещи, когда в дверь кабинета постучали. «Недолго же они совещались, — подумала она. — Сегодня компаньоны на удивление расторопны».
Она глубоко вздохнула, уверяя себя в том, что приняла правильное решение. Первым делом надо помочь Зу, а затем она займется серьезными корректировками собственной карьеры и всего образа жизни.
— Войдите.
Дверь открылась. Мэг подняла глаза от стола, пытаясь ничем не выдать своего волнения. В дверях стоял не Джордж Баскомб и не кто-либо еще из компаньонов.
На пороге она увидела Стивена Райли.
Мэг показалось, что она вскрикнула. Впрочем, она не могла за это поручиться.
Он вошел и прикрыл за собой дверь.
Мэг неподвижно сидела за столом и потрясенно смотрела на него.
— Ты занята, — проговорил он. — Надо было, конечно, сначала позвонить.
Стивен остановился напротив нее. Стивен… Пришел человек, из-за которого все последние недели Мэг хотела умереть.
Он приближался к ее столу медленно и неуверенно, словно опасался, что она в него чем-нибудь запустит. Но об этом нечего было и думать: все ее тело онемело и у нее в ту минуту не хватило бы сил даже на то, чтобы поднять со стола листок бумаги. Уж не говоря о чем-нибудь более весомом и существенном, что можно было бы швырнуть в него и этим причинить ему такую же боль, какую он причинил ей…
— Мэг, прости.
Она продолжала просто смотреть на него, поскольку сказать что-либо была не в состоянии.
Он обошел вокруг стола и присел перед ней на корточки. Взял ее за руки и сжал их. Мэг удивилась, что ее руки не дрожат.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — спросил он.
Она заглянула ему в глаза. Они такие голубые. В них столько любви. В душе Мэг происходила в те минуты ожесточенная борьба между любовью и ненавистью, страстным желанием и недоверием, страстью и болью… Боль. Взгляд ее остановился на его галстуке. Светло-серый с синевой из отличного шелка. Наверно, Кандейс купила?..
Она наконец освободила свои руки и настолько резко поднялась со своего стула, что чуть не опрокинула Стивена на пол.
— Простить тебя? За что? За то, что ты заставил меня зря прогуляться на остров в центре Атлантического океана? Или за то, что я поверила поначалу в твои прежние чувства ко мне?
Мэг подошла к окну и выглянула на улицу. Она не смела больше смотреть ему в лицо, не смела встречаться с ним глазами. Раньше она и представить себе не могла, что наступит такой момент, когда она испытает сомнения в Стивене и в своей любви к нему.
Он подошел к ней сзади.
— Мэг, тебе известно о том, что случилось?
Она рассмеялась:
— А кому об этом еще не известно, Стивен? Но если ты пришел сюда для того, чтобы просить нас взяться за дело своей жены, то я рекомендую тебе подыскать другую адвокатскую контору. Иначе может выйти что-то вроде столкновения интересов.
— Я пришел сюда не для этого. — Он положил свои руки ей на плечи. Сильные руки. Их прикосновение было приятным, Мэг сразу стало уютно от него. Но она стряхнула с себя эти руки и отошла к книжной полке.
— А для чего? Пришел полюбоваться на меня после всего, что ты со мной сделал?
Ей хотелось, чтобы он немедленно ушел. И зачем он вообще появился? Именно сейчас? Именно сейчас, когда она приняла решение изменить свою жизнь, навсегда забыть о прошлом и наконец-то начать жить для себя. Тем, что она созрела для такого решения, Мэг, возможно, была обязана именно Стивену…
Она закрыла глаза. Господи, как больно! Сколько еще можно так мучиться?
— Мэг, — спокойным голосом произнес он, — прошу тебя, постарайся меня понять. Я не хотел, чтобы ты рисковала своей карьерой…
— Значит, в этом все дело? В карьере? Только, наверно, не в моей, а в твоей. Нет, Стивен, карьера — это ничто в сравнении с жизнью. Жить — вот самое главное. Сама удивляюсь тому, что только теперь, по прошествии стольких лет, поняла это.
Она смотрела на кожаные корешки книг, чувствуя на себе его дыхание, его близость… Ей хотелось броситься к нему на шею, обнять и простить. И еще сказать, что любит.
— С Кандейс все будет в порядке, — проговорил он.
Мэг напряглась.
— В отличие от того человека, которого она убила, — вырвалось у нее, и она тут же пожалела об этом. Сарказм был ей несвойствен. Ей всегда было неловко причинять людям боль. — Извини, — тихо добавила она. — Не стоило мне этого говорить.
— Нет, стоило. У Кандейс серьезные проблемы на почве злоупотребления выпивкой. Возможно, происшедшее послужит ей наконец хорошим уроком.
— Все образуется и вы опять заживете счастливо?
Он пересек комнату и подошел к ней. На этот раз он уже боялся дотрагиваться до нее.
