— Я знаю, кто вы, — бросила она ему вдогонку.
Филип остановился, но оборачиваться не стал.
— Я знаю вас всех. Но чего вы ждете? Защищать уже некого. Совсем никого не осталось.
Мгновение Филип не двигался. Затем обернулся. Но она уже удалялась, и ее длинная юбка развевалась на ветру.
Вернувшись в Вайнард-Хейвен, Филип обнаружил, что вымотался и мозг его уже не работает. Всю дорогу он старался поймать смысл слов Карен и раздумывал, стоит ли рассказывать об этой встрече Джесс. Карен назвала его Бритом; тщетно Филип пытался догадаться, кого она называла этим именем.
Ясно, что Джесс была права, а он заблуждался: Карен написала то письмо и отправила его из Вайнард-Хейвена; Карен звонила Джесс. Теперь это не вызывало сомнений. Но ради чего? Ответа у Филипа не было. Разве что она слегка не в себе…
Пробегая по Мейн-стрит, он заметил Джесс, сидевшую на садовой скамейке на зеленом склоне, уходившем от тротуара вниз, к воде. Он перешел на шаг, поравнялся с Джесс и окликнул ее. Она улыбнулась ему с отсутствующим видом.
— Я заходила за вами в гостиницу, но мне сказали, что вы захотели пробежаться.
— О да, это мое любимое занятие, — ответил Филип. — В Манхэттене постоянно не хватает времени.
— Да и бегать, наверное, негде.
Он хотел было присесть с ней рядом, но вспомнил, что его майка насквозь промокла от пота, поэтому остался стоять.
— Если вы посидите здесь еще немного, я схожу в гостиницу, приму душ, а потом мы с вами где-нибудь перекусим.
— Ладно, — отозвалась Джесс, — но я не голодна.
Филип оперся о спинку скамейки.
— Вы и вчера вечером не были голодны.
Она улыбнулась.
— Верно. Я видела ее, — добавила Джесс.
Только сейчас Филип заметил, что у нее под глазами темные круги, а веки припухли. Это означало, что она долго плакала ночью.
— Кого вы видели?
— Мелани. Мою дочь.
Филип поставил ногу на скамейку и оперся на колено.
— Джесс, мы же точно не знаем…
— Я знаю: все верно, это моя дочь. И внучку я тоже видела. Сару.
Она почти шептала, и слова ее растворялись в воздухе.
Филип присел.
— Что произошло?
Давясь от слез, Джесс рассказала ему про школу, про Мелани, про маленькую девочку с загипсованной ногой. Филипу захотелось обнять и успокоить Джесс, но он вновь вовремя вспомнил, что вспотел.
— Я хочу домой, — вдруг сказала Джесс. — Я узнала все, что мне нужно. Теперь я должна отправиться домой.
— И все-таки мы не знаем…
— Я знаю. А это самое главное. Я больше часа просидела здесь. И теперь решила: мне нужно уехать.
Филип заглянул в усталые потухшие глаза Джесс. Наверное, так она выглядела, когда была маленькой беспомощной девочкой.
— Джесс, а как же Мелани? Разве не нужно, чтобы она узнала правду?
— У нее есть семья, — ответила Джесс. — Этого достаточно.
— Для меня этого не было достаточно, — горячо возразил Филип. — Я всю жизнь хотел выяснить, кто моя мать. — Он поднялся. — Мне нужно принять душ.
Джесс кивнула.
— А от вашего любезного приглашения я, если вы не против, откажусь. Сейчас я вернусь в «Мейфилд- Хаус» и закажу место на пароме. Филип, огромное спасибо вам за все, что вы для меня сделали, но чем скорее я уеду с этого острова, тем лучше.
— Я переоденусь и приду к вам, — сказал Филип. — Обещайте, что дождетесь моего появления.
Джесс улыбнулась:
— Обещаю.
Филип не мог поверить, что она действительно решила уехать. Джесс нашла дочь после тридцати лет неизвестности и вдруг теперь отказывается познакомиться с ней, поговорить, узнать, счастлива ли она, и выяснить, кто и почему подменил младенцев.
А ведь для того, чтобы разгадать эти загадки, Шерлок Холмс не требуется.
Филип натянул джинсы, которые купил ранним утром, и майку с эмблемой «Черного пса». Увидев его сейчас, Джинни, должно быть, отпустит новое замечание насчет «белого воротничка».
Он причесался перед зеркалом, пригладил вихор. Внезапно зазвонил телефон. «Джесс», — подумал Филип и снял трубку.
— Филип? — послышался женский голос, более низкий, чем у Джесс.
— Да.
— Филип, это Лайза.
Лайза? Он провел ладонью по волосам.
— Привет, — довольно глупо сказал он.
— Джинни осталась с Джесс, — сообщила Лайза, — а я не люблю есть одна. Вы уже обедали?
Обедать с Лайзой Эндрюс?
— Нет. Не успел.
— Я у входа. Тут рядом есть кафе. Я могу заказать столик.
— Это было бы чудесно, — отозвался он. — Я сейчас спущусь.
Филип положил трубку и почувствовал, что опять весь взмок. Он подошел к зеркалу.
— Идиот, — сказал Филип самому себе. — Она любит обедать в компании. Больше ей ничего от тебя не нужно.
И все-таки он вышел из комнаты, счастливо улыбаясь. Да, Филип был счастлив хотя бы потому, что Лайза Эндрюс запомнила его имя.
— Свободных мест на пароме не будет до завтрашнего вечера, — сообщила ему Лайза, когда они сели за столик в кафе.
Филип помешал соломинкой ледяной чай.
— Что ж, я рад, — отозвался он. — У нее будет время еще раз как следует все обдумать.
Официант принес Лайзе салат, а Филипу — мясной сандвич.
Филип смотрел на Лайзу в упор, стараясь запечатлеть в памяти ее черты. Ему безумно хотелось, чтобы ее топазовые глаза взглянули на него.
— Вас интересовало до встречи с Джинни, кто ваша родная мать? — спросил он. — Вам хотелось знать, как она живет, как выглядит?
— Конечно, — ответила Лайза, и глаза их встретились. — Мои приемные родители — очень славные люди, — пояснила она, — хорошие, добрые и все такое. Но мне всегда хотелось узнать, чья я дочь, понимаете? Я воображала, будто я принцесса, что в один прекрасный день королева явится за мной и увезет в замок, где зеленые луга и густые леса, кони и рыцари, и ничто не будет напоминать мне Нью- Джерси.
Филип чуть не поперхнулся от смеха.
— Да, не удивляюсь, что вы стали актрисой.
Лайза тоже улыбнулась:
— Ну, актрисой я стала только благодаря Джинни. А вы когда-нибудь интересовались своим происхождением?
