В этой книге я собрал осколки своей жизни. Наблюдаю сейчас, как приближается, стягивается моё прошлое и силится соединиться с настоящим. С прошлым я в расчёте. Вот мой двойник устремляется ко мне, пишущему эти строки, и входит в моё тело, соединяется со мной. Всё, больше вспоминать нечего. Буду писать из настоящего…
Мне, по-прежнему, очень плохо. Каждый день даётся с трудом…
Ранее я совсем не понимал, что такое духовный путь, почему он узкий, тесный, трудный. Теперь понял: я остался наедине со своими страданиями, болезнями, муками и никто мне не сможет помочь.
Нас только двое: я и косматый, ужасный демон разрушения, Оборотень сознания. Он заставляет в самой полной мере ощутить реальность и подлинность дьявола…
И чем глубже в опыте познаёшь реальность Бога, — тем явственнее различаешь и силуэт, и деяния Князя мира сего. Люди почти ничего не знают об этих двух действующих во вселенной могучих Силах… Мне же многое было дано прожить, прочувствовать и узнать. Удалось вкусить настоящей, наполненной до самых краёв, жизни. А теперь я откинут назад, к своему прежнему уровню, словно и не было никаких десяти лет напряжённого духовного поиска и труда. Это очень мучительное и длительное состояние! Один томительный час такой жизни внутренне переживается, как целый год, а я живу в своих физических и душевных страданиях так уже несколько лет…
В то же время я стал другим. Уже не сбросить накопленную энергию осознания. Она даёт возможность чувствовать всё своё тело, уловить малейшие нюансы любого энергетического движения и протекания жизни в нём. Чувствительность и осознанность — колоссальны! Но тело очень больное. Я задыхаюсь в нём, как в тесном не по размеру, скафандре. Тебя будто ежедневно душат, грубо давят, ломают, мнут — фашистское гестапо, а не жизнь! К тому же наркотическая зависимость от осознанных сновидений — настоящая ломка! Это ужасно…
Оставил меня и Бог, и Странник. Ах, как остро, болезненно, страдальчески переживается такая оставленность! Ты словно в аду…
Ко всему этому добавилась нервная истощённость, хроническая бессонница, постоянная утомляемость, внутренние ожоги, психическая изнемогание; тягостное томление и беспокойство… Кажется, что и нет никакого Бога, что всё обман. Периодически приходят мысли о самоубийстве. Сначала они подкрадываются как игра воображения, «просто так», как возможный исход освобождения от страданий. Потом…
Но Бог — есть!
Измотан я морально и физически. Уже несколько лет Странник не приходит ко мне. Но одновременно знаю, что без серьёзного и длительного испытания не будет великой награды.
В результате магической, разрушительной практики сновидений многие мои физиологические органы оказались серьёзно поражёнными. Внезапно открылся целый блок урологических заболеваний: жестоко воспалились сразу три органа — почки, мочевой пузырь и предстательная железа. У меня отказывают почки. В городе в любой момент я был готов вызвать «Скорую помощь», сюда же в деревню никто из врачей не приедет или приедет уже слишком поздно…
Я не сплю по ночам. Мне приходится за ночь вставать в туалет по десять-пятнадцать раз! Удивительное дело! Я умудрился обратить свою тяжкую болезнь в преимущество! И без того пристрастно внимая своим сновидениям, к их тайнам, я фанатично погружаюсь в их материал ещё глубже! Фактически я помню, контролирую, а в некоторых случаях всё же участвую с частичным или полным дневным сознанием, — большинство или даже все свои сновидения. И так каждую ночь, и это продолжается годами. Я наблюдаю и исследую, как зарождается самый первый сновидный образ; как оживает, «просыпается» внутри физического тела тело сновидений; в какие взаимоотношения входят между собой различные энергии, как они создают сценарий сна и как сворачивают сюжет к его концу. Я отслеживаю, как проявляется, «ведёт» и реализуется Голос Сновидения, многим неизвестный. Я пробираюсь через материал сновидений к ещё более закрытым тайнам, высветляя внутренние камушки-самоцветы, и поражаюсь тому, что самое сокровенное о себе в своих сновидениях человек «просыпает», вытесняет и не помнит.
Погибаю сейчас в самом прямом смысле…
Странные, ужасные, кошмарные вещие сны случаются со мной. Они сбываются.
Снилось, что меня заколачивают живого в гроб, — мне было душно, и в жуткой, отчаянной безысходности я закричал, что ещё живой! И проснулся от собственного крика.
Когда я нахожусь в просоночном состоянии, часто слышу, как по ночам ходит по комнате какой-то зловещий призрак. Шаги его гулкие, решительные, грозные, беспощадные. Вот приближаются ко мне эти страшные звуки его шагов… Склоняется надо мной страшный силуэт и обнимает меня своим противным жаром. Это — Демон разрушения. Задыхаюсь от его объятий, весь сжимаюсь в ужасе…
Ещё сон: явственно слышу колокольный звон и тихий размеренный голос священника. Меня, умершего, отпевают: наконец-то отмучился и отстрадал… И в этом монотонном молитвенном причитании чувствую одновременно отдохновение и покой…
Умираю я. Всё во мне должно умереть — таков путь. Не умрёшь — не воскреснешь к новой, духовной жизни. Но как больно, жутко, тягостно, мучительно умирать своим сознанием!.. Словно рубят на части твоё живое тело: сначала отрубают руку, потом вырывают зуб, потом ногу…
Отмирают мои страсти, духовные желания и планы…
Примитивно устроен человек: он отвращается и в страхе бежит от любого страдания, и тянется к всевозможным удовольствиям.
Я уже ничего из эзотерики не читаю и никуда уже не стремлюсь. Но Странник оставил во мне надежду, которая, как маленькая свечечка, то теплится в моём сознании, то затухает, тлеет, то вновь возгорается…
И слышится, всё слышится мне тихий, знакомый голос в тиши: без распятия нет воскресения…
И в самом деле каждый новый день для меня, как повторное распятие на старом кресте — ежечасное преодоление боли, душевное усилие, сопротивление. Душа не приемлет это.
И ещё — приходиться быть — стал я философом. Абстрактный Философ — мой новый мудрый Учитель. Он спокоен и отстранён от жизни. От его головы исходит невидимый рассеянный умиротворённый серебряный туман. Новый учитель не от мира сего, он погружён в пространство возвышенных одухотворённых мыслей и идей. Они витают высоко в воздухе… И я с надеждой устремляюсь туда, — вдруг с духовного Неба засветит…
Ухожу в леса. Брожу босым по дорогам под солнцем, под звёздным небом. И падают, падают откровениями сверху огненными стрелами и мягкими звёздными вспышками мне в голову неожиданные мысли. Они по ночам откликаются откровениями в моих снах. Сколько философских, оригинальных идей и озарений о жизни и космическом бытии меня посещает! От такой глубины голова кружится, дух захватывает! Какова же сила индивидуального света сознания, и в какие космические дали оно способно распространять себя — всё и вся мыслью своею простреливаешь! Думаешь уже не о своём мелком ограниченном «Я», а о судьбах всего человечества, проникаешь на уровень планетного сознания, постигаешь возможный исход всей планетарной системы, перепрыгиваешь на масштабы вселенной… Ух!!! Ещё шире растекается моё сознание: проникаю в такое непостижимое и запретное, что боюсь сойти с ума… Ай, да мой новый учитель-Философ! Черпаю удовольствие в интеллектуальном труде. Лишь отрешившись от мирской суеты и возможно постигать жизнь! В этом и окружающей природе нашёл я отдохновение от своих духовных страданий. Именно природа поддерживает во мне едва теплящуюся жизнь…
И, конечно же, спасает моя рукопись.
Иногда захаживаю к своему соседу-еврею, шестидесятилетнему, лысоватому Грише. Когда он трезв, то вполне разумен. Но повязал, скрутил его пожизненно Зелёный Змей, и нет мне никакой возможности ему помочь, потому что погибаю сам… Страдает Григорий, горит в огне алкогольном. Высыхает его тело, и хочется ему пить, пить всё больше и больше. Но не насыщает деревенская самогонка. И заливает в себя мой сосед всё новые и новые порции. Он подкупает меня своей искренностью, откровенными рассказами из своей жизни и пьяной добротой. Часто он угощал меня плодами со своего огорода, потому что на моём участке всё созревало гораздо позже. Жаль Гришу… Оба мучаемся: он от одного, я от другого.
Жила с Григорием и его возлюбленная, — женщина его возраста по имени Любушка. Оба они вместе крепко, запойно пили. Любушка характер имела добрый, незлобливый. А когда умерла Любушка на руках Гриши от цирроза печени, то стал он пить ещё более остервенело, яростно и отчаянно, словно сам себя
