Теперь я понял причину своего влечения во многом к экстремальным видам духовного поиска (хождение по углям, погребение, парашютный прыжок, длительное голодание, жизнь на деревьях…). С самого раннего детства меня упрямо отрицали как личность не только родители, но и многие родственники, и даже некоторые из посторонних взрослых. Мать в молодости была крайне неуравновешенной, нервной и истеричной особой, что безусловно сказывалось на мне. Часто по вечерам меня надолго оставляли в комнате одного, что стало причиной моих первых детских страхов… Родители часто говорили мне или молча давали понять: ты слабенький и болезненный; у тебя ничего не выйдет, ничего не получится. Отец, в осознании собственной взрослой силы и превосходства, ехидно, а порой очень цинично, смеялся надо мной, но чаще презрительно не замечал. Это было ещё хуже по сравнению с тем, когда тебя за что-то ругают. Отец тогда учился в военной академии, часто сосредоточенно сидел по вечерам с конспектами за столом, и всё, что я запомнил о нём — это его затылок. Пределом всех его мечтаний была полковничья папаха, которую он в конце своей офицерской службы получил. Отец не любил меня и, чаще всего, пребывал в настроении мелочной раздражительности по отношению и к моей матери, и ко мне. А я очень любил его! Мне запомнилось всего лишь несколько вечеров, когда отец был добр ко мне и допускал к себе на колени, — тогда он был изрядно пьян…
Да разве ж можно твердить ребёнку, что он плохой и что из него ничего не выйдет, не говоря уже об его обделённости родительской любовью и вниманием!? После развода родителей такой ребёнок несёт дополнительно и свою вину и обиду. Так у маленького человека основательно закладывается стойкая программа самоуничтожения, негативная установка, которая сделает уже его взрослую личность страдающей, неполноценной, конфликтующей и бесконечно несчастной! Нелюбовь с детства для малыша — это больше, чем самое мощное родовое проклятие, это ядерная бомба в поле его сознания! Тем не менее, до того, как я стал «безотцовщиной» и в самом опасном, критическом, «переходном», подростковом возрасте, у меня, несмотря ни на что, уже кое-что получалось — я неплохо учился в начальной школе и не мог себе тогда и представить, как это можно меня не любить?! Ведь для чего-то я пришёл в этот «яростный и бушующий» мир! Будучи взрослым и уже находясь в духовном искании, я хотел доказать, прежде всего, самому себе, что я что-то могу, что я что-то стою в этой моей несложившейся жизни. И я доказал, а жизнь неожиданно стала «складываться»…
Мой отец до сих пор живёт в Петербурге. Конечно, сейчас он уже не тот молодой, красивый и сильный мужчина, которым запомнился, а старый, больной, одинокий. Он страдает от многих болезней, и среди прочего у него больная нога. Он ходит медленно, прихрамывая, с палочкой. Мне жалко его. Под старость мой отец почему-то стал сильно любить меня. Он часто звонит мне по телефону, поздравляет со всеми праздниками, рассказывает о себе и интересуется моими делами. Всем своим знакомым он рассказывает, какой у него замечательный сын и что он писатель. Жизнь так сложилась, что кроме меня у отца никого нет, и мне хочется его увидеть и поддержать…
А теперь поезд везёт меня в моё детство. Он прокладывает мне путь к себе самому. Ведь ранее эта дорога была закрыта, а все проходы к центру, к сокровенным сущным энергиям были завалены мусором и всяческим эмоциональным застойным дерьмом. Уже издали хочется крикнуть тому малышу, которого я когда-то оставил в Ленинграде:
— Не грусти ни о чём! Ты даже и не представляешь, как сильно Бог любит тебя, сам Бог!!!..
Удивительным раскачивающим эффектом наделяет тебя движение поезда. Есть что-то общее в этом движении и с материнским укачиванием в коляске, и с качанием на детских качелях и весёлых каруселях городских парков, и с покачиванием в кресле-качалке взрослого, и в намеренном кружении тела суфиев, и в приятных ощущениях лёгкого головокружения выпившего человека… Всё это раскачивает наше сознание, подключает его к новым энергиям, способствует уходу от рутины, сопровождается отдохновением, расслаблением, весельем и познанием. Как-то в начале своего духовного поиска я открыл для себя и долго пользовался медитацией в пригородной электричке по дороге с работы и на работу (в Москву). Моё сознание легко раскачивалось и выходило за привычные и ограниченные пределы. Оно блаженно зависало в пространстве, плавно перемещалось над поездом, крышами домов, городом. Одновременно я чувствовал, видел и слышал, что происходит в вагоне электрички — состояние расширенного сознания!..
Давай, давай, мой поезд, набирай скорость! Жми!
Иногда, находясь подле железно-дорожных путей, я останавливаюсь и долго с тоской смотрю на проходящие мимо поезда. Они успевают обдать особым, неповторимым печным запахом, они ностальгически стучат, манят, зовут. Они соединяют далёкое и близкое, прошлое и неизведанное будущее. Поезда с лёгкостью захватывают моё сознание и некоторое время держат и не отпускают. И тогда я успеваю мысленно проникнуть в проходящий поезд, залезть в своём воображении на верхнюю полку и уехать далеко-далеко, неизвестно куда, лишь бы подальше. Просто хочется уехать, навсегда или хотя бы на время, и оставить привычное и старое. Неизвестное всегда лучше — ведь есть шанс проснуться в совершенно незнакомом месте здоровым и счастливым!.. Ах, эта томящаяся в каждом ностальгия и тоска русского человека по неведанным дальним странствиям и дорогам! Но возможно ли уехать от самого себя?
Но сейчас я уже в поезде…
Тах-тах-тах! Тах-тах-тах! Тух-тух-тух!
С тех пор, как я отправился в увлекательнейший мир эзотерики, мир моего привычного восприятия стал колебаться, как при землетрясении. Он преломлялся, как под толщей воды, он искажался, как в кривом зеркале. Мир, мой старый привычный мир, угрожал рухнуть. Он, как высотное здание при взрыве в замедленной съёмке, уже неоднократно рассыпался на отдельные глыбы и кирпичики восприятия, но всегда собирался опять. Иногда также медленно.
В философии и психологии существует направление, именуемое — сенсуализмом (от лат. — чувство, ощущение). В сенсуализме имеется несколько главных течений, но в целом он утверждает, что окружающий нас мир — это целиком субъективный мир восприятия каждого человека. Мир дан нам только в чувственных впечатлениях и переживаниях, и в сознании не может быть обнаружено ничего того, чего не было бы ранее дано ему в чувственном опыте. Естественно, такая ситуация оправдана не в самой полной мере. Человеческое сознание включает в себя ещё и игру идей, и интуитивное прозрение… И всё-таки даже мышление является обработкой воспринимаемых сигналов и энергий. Ничто не существует вне нашего восприятия! Но наше восприятие — нечистое! Ни один человек не обладает непосредственным, прямым восприятием мира. Всё то, чем мы располагаем, — это только память о мире. И в этом Кастанеда, безусловно, прав! Даже то, что мы привычно считаем «непосредственным» восприятием органами наших чувств (слуха, зрения, обоняния…), — не является таковым! Потому что между миром и нашими органами чувств с самого раннего детства неизбежно образуется и стоит субъективный психический образ, отдаляющий нас от реальности. Мыслительный процесс при этом есть самое запоздалое, отстающее восприятие окружающего. Человеческое восприятие в целом является бесконечной и непрерывной удалённостью от мира. Такова же ситуация и по отношению к восприятию собственного физического тела. Весьма оригинальна и необычна концепция, которая утверждает, что нашего физического тела (для нашего же субъективного восприятия) — не существует, т. е. ни один человек на самом деле не обладает своей плотью. У нас нет тела… Ни тела, ни мира. Есть промежуточные психические образы восприятия, а самого тела нет. Поразмышляйте над этим. И согласитесь с этим внешне абсурдным заявлением.
Существует только восприятие и ничего вне этой данности! Вы думаете это так???
В самом деле, проживаем ли мы свои жизни в каком-то всеобщем и едином материальном, физическом, объективном мире? Существует ли таковой??? Поведаю и из своего опыта:
— Такого мира — нет!..
Всеми своими органами восприятия, а их гораздо больше, чем принято считать — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, — мы всего лишь только поддерживаем собственную иллюзию кажущейся стабильности окружающего нас пространства, включая восприятие собственного физического тела. Но и то, и другое одновременно всегда будет только относительно «нашим», к тому же дискретным, — и никогда чьим-то другим, чужим.
Если в настоящее время на нашей планете проживает шесть миллиардов человек, то получится ровно шесть миллиардов субъективных миров сознания, не повторяющих друг друга, но кажущимися такими похожими один на другой. Миры, как и люди, люди, как и миры, — рождаются и умирают бесследно… Наш материальный мир — всего лишь общая людская договорённость, призрачная условность, абстракция, относительность. Какой же из шести миллиардов человеческих отражений будет при этом наиболее
