Они вошли в коридор холодного пламени. Ангелы с горящими шпагами вели их за собой. Коко услышал отдаленные оружейные залпы, подсказавшие ему, что не происходит ничего действительно серьезного. Просто Жестянщик послал несколько человек отработать часть месячной квоты, которую платят те, кто заказывает музыку. Холодный огонь, готовый заморозить, обратить в камень все, что попадалось на его пути. Лед потрескивал под ногами Коко. И вот опять Америка. Ангелы с пылающими шпагами и горящими улыбками.
– Помнишь, я обещал показать тебе фокус?
Дикерсон кивнул и вопросительно поднял брови. Они с Коко прошли вперед, туда, где получали багаж. Ангелы с пылающими шпагами, теряя постепенно свое божественное обличье, превратились наконец в стюардесс, катящих за собой багажные тележки. Бледное пламя погасло.
Примерно двадцать ярдов коридор шел прямо, затем сворачивал направо.
Они завернули за угол.
– Слава Богу, вот наконец и туалет, – сказал Билли и заторопился вперед.
Коко, улыбаясь, следовал за ним, представляя себе пустую комнату, отделанную белым кафелем.
От женщины в ярко-желтом платье, прошедшей мимо, исходил все тот же аромат причастности к миру вечного. На сотую долю секунды в руке ее блеснула шпага. Коко толкнул дверь туалета, затем ему пришлось переложить чемодан в другую руку, чтобы распахнуть еще одну дверь, сразу вслед за первой.
Около одной из раковин лысеющий мужчина мыл руки. Рядом человек без рубашки, склонившись над раковиной, пытался соскрести щетину синим пластмассовым лезвием.
Желудок Коко напрягся. Старый добрый Билли был в конце Длинного ряда писсуаров, большая часть которых была занята.
Из зеркала на него смотрело напряженное, усталое лицо.
Коко подошел к одному из писсуаров и притворился, что занят делом, ожидая, когда все выйдут и оставят его наедине с Дикерсоном. Что-то такое внутри его разладилось, оборвалось и теперь стучало изнутри по ребрам. Голова вдруг закружилась, он даже пошатнулся.
На секунду Коко представил себе, что он уже в Гондурасе и работа его то ли закончена, то ли должна вот-вот начаться сначала. Люди с кирпичными лицами суетились под палящим солнцем возле здания провинциального аэропорта, отдыхали полицейские, подремывали собаки.
Дикерсон застегнул молнию, быстро прошел к раковине, сунул руки под струю воды, затем под струю воздуха и покинул туалет за секунду до того, как Коко вернулся обратно из своих мечтаний.
Он заторопился вслед за Дикерсоном. Что-то по-прежнему болезненно било его изнутри.
Дикерсон как раз входил в огромный зал, посреди которого карусели, напоминавшие небольшие вулканы, вращаясь, выплевывали из своих жерл на движущиеся ленты транспортеров разноцветные и разнокалиберные чемоданы. Почти все летевшие рейсом Коко и Дикерсона уже собрались у транспортеров. Коко увидел, как Дикерсон протискивается через толпу, чтобы поискать глазами свой чемодан. Из грудной клетки боль переместилась в желудок, как будто по нему летала изнутри жужжащая пчела. Коко прошиб пот, но он продолжал пробираться мимо людей, отделявших его от Дикерсона. Он едва коснулся пальцами пиджака Билли.
– Эй, Бобби, знаешь, мне как-то неловко. Ты знаешь, я по поводу денег, – сказал Дикерсон, подаваясь вперед и снимая с движущейся ленты огромный чемодан.
– Пусть будет восемьдесят шесть за все, хорошо?
Коко кивнул с несчастным видом – его собственного потрепанного чемодана на транспортере не было. Все поплыло у него перед глазами, как будто какой-то волшебный туман висел в воздухе. Высокая черноволосая женщина взяла чемодан и – Коко видно было сквозь дымку – улыбнулась Дикерсону.
– Осторожней, – сказал Билли.
Человек в форме подошел к Дикерсону и, задав ему несколько вопросов, пропустил через барьер таможенного контроля.
Удивленный Коко краем глаза заметил, как выскользнул из карусели его чемодан, который проплыл мимо, прежде чем он сообразил схватить его. Он видел, как фигура Дикерсона исчезает за дверью с надписью “Выход”.
В комнате таможенников служащий нашел в списке его имя: “Мистер Ортиз” и прощупал подкладку пиджака в поисках бриллиантов или героина.
В отделе иммиграционного контроля Коко привиделось, что за спиной служащего, сидящего в будке, выросли два огненных крыла. Служащий проштамповал его паспорт, поздравил с возвращением в Америку. Коко подхватил свой потрепанный чемодан и пакет и кинулся разыскивать ближайший мужской туалет. Швырнув сумку и чемодан около двери, он кинулся к унитазу. Едва он успел сесть, как кишечник немедленно сработал, затем еще раз. Изнутри вырывался огонь. Затем у Коко возникло ощущение, что желудок его проткнули длинной иглой. Коко наклонился и его вырвало прямо на пол. Он долго сидел среди собственной блевотины, забыв о вещах, оставленных за дверью, и думая только о том, что видел перед собой.
Наконец он вытерся, подошел к раковине, умылся и вымыл руки, а затем сунул голову под холодную воду.
Коко вышел с вещами наружу и стал ждать автобуса, который должен был отвезти его в другой аэропорт, откуда вылетал самолет в Нью-Йорк. В воздухе пахло выхлопными газами и какими-то химикатами, все вокруг казалось Коко бесцветным и двумерным, как будто весь мир отмыли как следует, стерев при этом все краски.
В другом аэропорту Коко нашел бар и заказал себе пиво. Он чувствовал, что время остановилось – стоит и ждет, когда он прикажет ему двигаться вновь. Дыхание Коко было неглубоким и частым, как будто он слегка запыхался. В голове было чувство легкости и пустоты, как будто исчезла какая-то несильная, но назойливая боль. Он очень мало помнил из того, что произошло с ним за последние двадцать четыре часа.
Он помнил Леди Дракулу.
“Джентльмены, вы – часть огромной машины, несущей смерть”.
За десять минут до посадки Коко подошел к турникету, за которым должны были регистрировать его рейс, и стал смотреть в окно. Скромный, незаметный мужчина, увидевший слона в костюме и шляпе, поднимающегося из лужи крови. Когда объявили регистрацию пассажиров первого класса, Коко прошел через турникет, выполнил все необходимые формальности и вскоре уже занимал свое место в самолете. Стюардессе он велел называть себя Бобби.
Теперь, когда все было в порядке, вернулась опять сладкая тупая боль, сопровождаемая монотонным гудением. Рядом с Коко низенький человечек лет тридцати с лишним бросил на сиденье “дипломат”, снял рюкзак, который положил рядом, избавился от пиджака, продемонстрировав полосатую рубашку и темно- синие подтяжки, сделал знак стюардессе, чтобы та подошла и забрала пиджак. Затем он взял рюкзак с сиденья и положил его в специальное отделение над головой, скользнул на свое место, бросив на Коко сердитый взгляд, и, усевшись, немедленно погрузился в содержимое “дипломата”.
“Уж этот явно не спорщик”, – подумал Коко.
14
Воспоминания о Долине Дракона
1
Майкл Пул стоял у окна своего номера и смотрел на раскинувшийся внизу город с почти пугающим чувством свободы. То, что он видел перед собой – удивительно чистый и аккуратный городской пейзаж, – вовсе не соответствовало традиционным представлениям о Востоке. Вдалеке виднелись несколько блоков высотных зданий деловой части города, которые казались перенесенными туда откуда-нибудь из центральной части Нью-Йорка. Но все остальное, что видел сейчас Майкл, никак не напоминало Манхэттен. Все пространство от отеля Майкла до высотных зданий было засажено деревьями, которые казались почти что съедобными, как фрукты, а так как Майкл был сейчас высоко над их кронами, деревья напоминали ему ковер, украшенный причудливыми узорами. Рощу прорезали широкие линии шоссе и дорог с безукоризненно гладким покрытием. Дорогих машин, “Мерседесов” и “Ягуаров”, на дорогах было, пожалуй, не меньше, чем на Родео-Драйв в Нью-Йорке. В просветы между деревьями видны были крошечные фигурки людей, гуляющих по широким аллеям. Ближе к отелю, на склонах зеленых холмов, сгрудились небольшие домики с бледно-розовыми или кремовыми оштукатуренными стенами и черепичными крышами, с широкими порогами
