– Эрл, мы не можем…
– Есть другой вариант. Единовременная выплата в двадцать пять тысяч долларов. Думаю, вам это по карману.
Хэтч поднял глаза к матовому потолку палаты.
– Знаете, Эрл, я, честно говоря, не готов к переговорам такого рода. – Он вздохнул. Мьюллен и Роули глядели на него. – Если вы думаете, что подобное соглашение вас устроит, считайте, что оно достигнуто. Это наименьшее, чем я мог бы отблагодарить вас за все годы службы.
Сойер кивнул ему:
– Я рад, что мы договорились, мистер Хэтч. Вы оплачиваете мои медицинские счета, а чек на двадцать пять тысяч будет меня дожидаться на столе в вашей приемной… Когда же? В воскресенье? Нет, в среду утром.
Сдаваясь, Хэтч поднял руки:
– Эрл, мне бы следовало взять вас в свою команду. Хорошо, в среду утром.
– Я был в вашей команде, мистер Хэтч. За это вы мне и платите. Кого я должен опознать? Его?
Хэтч отошел от кровати, качая головой. Мьюллен сказал:
– У вас была возможность хорошенько рассмотреть его, Эрл, но мне бы хотелось, чтобы вы еще раз сделали это и сказали нам, напоминает ли он человека, напавшего на вас в «Доме Кобдена».
Эрл Сойер, прищурившись, взглянул на меня:
– Подойдите ближе.
Из темных гнезд, окруженных кровоподтеками, глаза старика сверкали злобой:
– Нагнитесь.
Я склонился над ним.
– Это с тобой я разговаривал пару дней назад? Когда открывал дверь?
– В пятницу вечером, – кивнул я.
– Мистер Хэтч дал согласие на наш с ним уговор, слышал?
– Слышал.
– Это не он, – сказал Эрл. – Я же говорил вам, я едва разглядел того парня. Однако это другой.
– У вас двоится в глазах? – спросил Роули.
– Значит, я вижу двух других парней. А еще я вижу двух вас, однако знаю наверняка, что вы сукин сын по имени Роули.
– Эрл ломает комедию, – подал голос Хэтч. – У него не зрение не в порядке. Он заставил нас сюда притащиться, чтобы выторговать себе пенсию.
– Он видит достаточно, чтобы снять подозрения с мистера Данстэна, – возразил Мьюллен.
– Вы не могли бы позвать медсестру? Мистер Хэтч, я хотел бы, чтобы вы подписали письменное соглашение.
Когда я вышел из бокса, Джун Кук коротко победно улыбнулась мне и сказала:
– Я слышала требование пациента. – Она наклонилась над листком бумаги и достала ручку из кармана зеленой рубашки.
Пока Хэтч отказывался от двадцати пяти тысяч долларов в пользу Эрла, мы вчетвером пошли к выходу из отделе-ния. Я вновь взглянул на залитый кровью пол в опечатанном боксе Прентисса. Все напоминало мне услышанное в последние дни, но что конкретно – припомнить не удавалось. Мьюллен тоже смотрел на пятна крови, и я спросил, как скоро его люди закончат работу.
– Здесь, что ли? – переспросил он. – Роули, мы тут закончили?
– Я пришлю человека, – буркнул тот.
– Суконная Башка Спелвин, – сказал я. – Не зря мне показалось, что все это что-то напоминает.
Капитан Мьюллен медленно повернул голову и взглянул на меня с плохо скрываемым изумлением.
– О чем это вы? – спросил Роули.
– Старая песенка, но еще популярная. – Мьюллен продолжал изумленно смотреть на меня. – Ну-ка, ну- ка, поподробнее?
– Кажется, это Спелвина прирезали в его собственной камере? И убийцу не заметили ни охрана, ни остальные заключенные.
– Хитро сработано, а? – сказал Мьюллен.
– Странное дело, все шито-крыто. Вы закрыли его как самоубийство, правильно?
– Именно так оно и было закрыто, – ответил Мьюллен, по-прежнему не сводя с меня глаз.
Откинув полог бокса, вышел Стюарт Хэтч. Ею лицо было каменным от ярости. Пока ждали лифта, все молчали, и это арктическое безмолвие продолжалось, пока мы спускались бок о бок с незнакомыми попутчиками на первый этаж.
Вместо того чтобы рвануться из лифта через стоящих перед ним людей, Хэтч подождал, пока они
