неровными каменными стенами, на полу слой пыли; в дальнем конце подвала в тусклом свете вырисовывался длинный деревянный стол – видимо, стол для разделки. Даже с того места, где они стояли, были заметны зазубрины и трещины на краях.
Каждая клетка, каждый атом этого пространства давил на ее нервы.
– Прежде чем заняться недвижимостью, я провел много времени в камерах для допросов и видел много тюрем, – произнес Бирн. – И я знаю, как выглядят места, где людям пришлось испытать страх. В них словно остается человеческий ужас. Но, Сара, это наихудшее из всего, что я встречал. Я даже не могу представить, что происходило здесь.
– Я тоже. Я увидела достаточно. Пошли.
Бирн с облегчением вздохнул, и оба они двинулись вверх по лестнице.
Наверху они обнаружили, что дверь в подвал заперта.
Сара и Бирн замерли. В гостиной раздавались шаги.., вот уже кто-то вошел в кухню. Они со страхом взглянули друг на друга: шаги приближались к ним. Видимо, и Сара, и Бирн одновременно представили вернувшегося Бейтса Крелла – в этих обстоятельствах это была совершенно неизбежная мысль. Сара пришла в себя быстрее Юлика и шепотом успокоила его:
– Это ребенок. Какой-то ребенок, должно быть.
Юлик кивнул, но, видимо, он и сам не верил в это. Когда дверь в подвал медленно, со скрипом отворилась, Юлик дернул Сару за локоть и затащил в угол, из которого они могли увидеть вошедшего прежде, чем он заметит их.
Он запихнул ее за спину, и так, прижавшись друг к другу, они замерли в темноте. Стену покрывал какой-то мягкий мох, но он почему-то шевелился. Юлик вздрогнул и повернул голову, чтобы осмотреть его, и еле удержался от крика: тысячи маленьких красных пауков образовали живой пушистый ковер. Юлик ощутил острую боль в руке и увидел, что одна из тварей кусает его. Не обращая внимания на боль, он стряхнул паука на пол.
Спускающийся по лестнице визитер не был ребенком.
Медленные и тяжелые шаги говорили о том, что это взрослый человек.
Показалась голова. Седые серебристые волосы. И Сара, и Бирн начали успокаиваться. Но вот голова безошибочно повернулась в их сторону, и они вновь застыли от ужаса. То, что они увидели, было просто подобием человека. Почти что мертвое лицо, кожа слезла, обнажив мышцы, и повисла лохмотьями. Лоб раздут и выпучен, подбородок обвис.
Сара пришла в себя первой: она внезапно поняла, что перед ней тот, кого дети жестоко окрестили 'прокаженным'.
По-видимому, человек использует этот разрушенный дом как убежище. Неделя или две отделяют его от того состояния, когда он будет вынужден полностью обмотать себя бинтами, – потому он, видимо, и ищет безопасное место, где сможет уберечься от людей.
Кусок кожи, болтавшийся на щеке человека, сполз к подбородку. Сара почувствовала жалость к несчастному.
– Прокаженный, – прошептал ей на ухо Юлик.
Она укоризненно посмотрела на него и заметила, что колония пауков уже осваивает густые вьющиеся волосы Бирна. Внезапно Сара узнала прокаженного.
Человек, который только что спустился в подвал дома Бейтса Крелла, был ее гинекологом.
– Ваши волосы, – предупредила Бирна Сара. – Ваши волосы.., пауки… – И, выйдя из темного угла, она сказала почти обычным своим голосом:
– Доктор Ван Хорн? Пожалуйста, не волнуйтесь. Это я, Сара Спрай.
С ужасной медлительностью доктор повернулся к ней.
Сейчас она уже видела, насколько поражено лицо Ван Хорна. Оно было трудноузнаваемым и отсвечивало влажным белым блеском. Скрывая глаза, падали на веки лохмотья кожи. Саре показалось, что он взволнован. Она слышала, как за ее спиной, шипя и кряхтя, Юлик соскребает с головы впившихся в кожу пауков.
– Мы не причиним вам вреда, доктор, – продолжала она. – Вы помните меня? Я ваша пациентка, Сара Спрай.
Как ужасно, что такой замечательный пожилой человек, как доктор Рен Ван Хорн, должен был заболеть такой омерзительной болезнью.
Казалось, что Ван Хорн улыбается ей. Она подошла поближе, стараясь, насколько возможно, успокоить доктора.
Туфля Сары попала в какую-то жидкость, Сара удивленно посмотрела вниз и обнаружила, что стоит в небольшой луже крови.
– Сара, – скаля зубы проговорил доктор, стоящий на последней ступени лестницы.
Саре показалось, что из лужицы высунулась детская ручонка и дотронулась до туфли, она даже несколько мгновений ощущала силу, с которой та тянула ее за ногу. Она резко отступила назад, боясь взглянуть вниз, и спросила:
– Что?
Лицо Ван Хорна оживилось, глаза задвигались и засверкали из-под полусгнивших лохмотьев, что висели на веках.
– С-с-сара, – просвистел доктор…
Услышав на верху лестницы еще чьи-то шаги, она подумала, что теперь они с Юликом спасены. Сара рванулась наверх, замерла и бросилась вниз, обратно в тот угол, где ее обнял Бирн, – это было последнее место, где она могла чувствовать себя в безопасности. На самой верхней ступени лестницы, что вела в кухню Бейтса Крелла, она увидела мертвого малыша Мартина О'Хара. Томас стоял позади и через плечо брата глядел на нее таким же равнодушным взглядом, как и Мартин.
Глава II
ОГНЕННАЯ ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ
1
На следующий день Кларк с любовницей пили непрерывно – как будто они участвовали в соревновании и рассчитывали выиграть главный приз. Начали они с пива – Беркли вынула холодные бутылки из холодильника и открыла банку консервированной ветчины; потом переключились на ликеры (Кларк на 'Джеймсон', а Беркли уверяла, что если как следует охладить 'Столичную', то она становится приторно- сладкой). К ленчу, состоящему из ливерных сосисок и поджаренного хлеба, Беркли Вудхауз подала бутылку 'Шардоне', хотя обычно всегда, даже будучи трезвой, предпочитала коктейли, приготовленные по рецептам, позаимствованным у других. Через некоторое время после ленча Табби обратил внимание на то, что отец и Беркли переносят попойку лучше, чем обычно, и похоже, что они даже пропустят обязательный просмотр телевизора. Такое нередко случалось, и Табби решил потушить в доме свет и отправиться спать. Да, они определенно выглядели менее пьяными, чем всегда: Беркли несколько раз взъерошила ему волосы, а отец первый раз с тех пор, как его покинула Шерри Стилдвен, пошутил.
– Господи, Кларк, – окликнула его Беркли, – я только сейчас поняла, что ты был дважды женат. Могу поспорить, что ты был счастлив с каждой из них не больше чем шесть месяцев.
– Счастье не приносит денег, – сказал Кларк.
Беркли расхохоталась. Табби с удивлением взглянул на отца.
Шутка маскировала ложь, но тем не менее, несмотря на горечь, это все-таки была шутка.
После ленча недолгое просветление закончилось.
Кларк и Беркли отправились в спальню, чтобы, как выразилась Беркли, немного позаниматься 'наппи- пу'. Игривый эвфемизм заставил Кларка недовольно поднять брови.
– Это означает 'трахаться', малыш, понял? 'Наппи-пу', собачье дерьмо!
Он подтолкнул Беркли по направлению к спальне.
Табби знал большинство звуков, которые сопровождали любовные занятия отца, и, чтобы еще раз не
