Пэтси дрожала все сильней, по рукам и коленям побежали мурашки.
– Я не вынесу этого, – простонал Табби.
Пэтси посмотрела на небо и обнаружила, что то, что она принимала за две луны, на самом деле было солнцем и луной. Красное солнце и белая луна. Их собиралась поглотить огромная кроваво-красная пасть.
Живи, люби и смейся. И счастлив будь…
И все они навсегда исчезнут из этого мира.
– Я иду с ним, – решился Табби, – я просто не в силах терпеть все это.
– Ты еще очень слаб, мой мальчик, – сказал Грем.
– Нет, я в порядке, – возразил Табби, – и потом, мне здесь просто невмоготу. Я иду с Ричардом.
Он сделал несколько шагов и оглянулся на Пэтси: я должен!
Табби решительно зашагал к валунам. Из пещеры доносилось ворчание и глухой рев. Разве Дракон не предупреждал их не заходить слишком далеко? Еще в ту первую ночь в доме Грема?
– Я должна идти с ним, – Пэтси беспокойно посмотрела на Грема. Потом открыла рот, чтобы еще что-то добавить, но передумала. Все уже обговорено, все сказано. К чему повторяться?
Рядом с Гремом она чувствовала себя в безопасности. Как тяжело встать и отойти от него! Но она поднялась и пошла следом за Табби. Первые шаги давались с трудом, но потом она даже смогла побежать.
– К черту все! А что же я?! Я присоединяюсь к компании. И уж никто не упрекнет меня в медлительности, – решил Грем.
Табби замедлил шаг и ждал их, засунув руки глубоко в карманы брюк.
– Ох, как хорошо, – с облегчением выдохнул мальчик.
Они подошли к валунам и ощутили страшный жар. Пэтси дотронулась до одного из камней – от него исходило обжигающее тепло. Половину насыпи, ведущей к темному входу, охватил огонь. Горел маленький колючий кустарник, казалось, что земля цветет языками пламени. Ричард Альби был едва виден в глубине спуска в пещеру. Он словно пробирался сквозь огонь.
Из пещеры валил серо-белый дым; Пэтси заметила, что Ричард на мгновение заколебался, но потом упрямо двинулся вперед.
Табби прыгнул на кромку насыпи и, поскользнувшись, полупробежал-полупроехал пять-шесть футов вниз; осыпающийся гравий и куски засохшей земли исчезали в широкой ленте огня. Грем немедленно последовал за мальчиком, но он двигался медленнее и осторожнее, тщательно выбирая место для каждого следующего шага.
Раскинув для равновесия в обе стороны руки, Пэтси шла по самой кромке. Она делала маленькие шажки, стараясь закрепиться в насыпи левой ногой, а правой спускаясь на шесть-семь дюймов вниз. Когда мелкие камешки и песок сыпались из-под ног, Пэтси вздрагивала и на мгновение останавливалась. Из пещеры повалили новые клубы дыма. Но теперь дым не рассеивался и не поднимался вверх – создавалось впечатление, что он вполне осмысленно надвигается на них, преследуя свою неведомую цель. Пэтси задрожала, словно она стояла на пронизывающем ветру, и сделала еще один осторожный шаг вниз.
– О черт! – Грем поскользнулся и, потеряв равновесие, рухнул вниз, увлекая за собой поток грязи и мелких камней.
Внутри дымового облака появилось нечто огромное и многорукое – беспрестанно двигаясь и грохоча, оно извергало все новые и новые клубы белого дыма. В то мгновение, когда Пэтси решила позвать остальных, облако распалось на две части и появившийся из него черный туман заполнил пространство. Черный туман непрерывно двигался. Отдельные его части, величиной с небольших птиц, появлялись, исчезали и возникали вновь. Казалось, что черное облако поглотило тысячи существ. Пэтси смогла рассмотреть кожистые перепончатые крылья и содрогнулась, представив тысячи летучих мышей. Вьющаяся, скрежещущая стайка тварей кружилась над большим камнем, на его поверхности немедленно зажглось жидкое пламя, образуя мощный желтоватый поток, который, стекая, направлялся дальше, в глубь пещеры.
Летучие мыши приближались.., стали видны острые коготки, змеиные длинные шеи. Это были детеныши Дракона – детеныши Дракона, а не летучие мыши.
Только сейчас Пэтси поняла, что ее дрожь лишь отчасти вызвана страхом. К этому примешивались торжество, радость, ликование от того, что Табби остался жив после похищения Гидеоном Винтером. Пэтси не отдавала себе отчета, что, с тех пор как Табби открыл глаза, его мысли превратились и в ее мысли. Не мысленные послания, которыми они обменивались и до того, а именно мысли. Все, о чем он думал, молнией проносилось в ее сознании. А совместное пение еще больше сблизило их.
Пэтси начала петь. Она пела очень тихо и неуверенно.
С одной стороны, она не могла не чувствовать нелепость такого поступка – петь среди огня, бушующего у входа в пещеру чудовища. В подобной ситуации женщине полагается терпеливо ждать, когда ее спасут.
Но разве не так поступала она все время своего замужества, когда Лес становился все более ожесточенным и опасным, все более опьяненным своими успехами? Она просто молча ждала, когда ее спасут.
До Пэтси донесся встревоженный, испуганный, но тем не менее настойчивый поток мыслей: по стилю, по тональности она узнала голос Грема Вильямса. То ли он сам думал без слов, то ли она не улавливала их. Но ей все было понятно и так.
Ее высокий чистый голос улетал ввысь, с каждым словом он становился все сильнее. Пятью футами ниже по склону Грем Вильяме удивленно и раздраженно взглянул на Пэтси.
Он старался быть как можно незаметнее и двигаться как можно тише. Грем считал, что единственным оружием, кроме меча, является неожиданность появления. Песня Пэтси служила объявлением Гидеону Винтеру о том, что они четверо ждут у входа в пещеру.
По мере того как голос Пэтси становился громче, Грем чувствовал себя увереннее и крепче. Голос будто физически поддерживал его. Он с легкостью, как в молодости, прошел несколько футов, ощущая, что в эти мгновения рушатся барьеры – барьеры пола и возраста, красоты и безобразия, барьеры совершенно разного жизненного опыта, – потому что Пэтси была рядом с ним.
И Грем первым из всех понял: что бы ни совершил Ричард, вооруженный волшебным мечом, спасет их именно Пэтси.
Пой, Табби, пой, – послала она молчаливую просьбу, и в ту же секунду мальчик подхватил песню.
Теперь Пэтси слышала всех. Немузыкальное гудение Грема, поток тревожных мыслей Ричарда, чистый голос Табби.
Темная туча детенышей Дракона устремилась ей навстречу, но, не долетев трех-четырех футов до вершины холма, сделала круг и унеслась прочь.
Пэтси поняла, что дело заключалось вовсе не в песне: важен был сам факт совместного пения, именно он продемонстрировал Дракону их могущество. Она произнесла вслух:
– Живи, люби и смейся. И счастливым будь.
Пэтси прошла примерно половину склона, когда заметила, что Ричард подошел вплотную к входу в пещеру. Она остановилась, внимательно наблюдая за ним и пытаясь одновременно принять наилучшее решение, которое ей позволяли сделать ее дар и энергия. Пэтси ощущала себя гигантской сетью – она должна подхватить и спасти друзей, если они упадут. Пэтси слышала их мысли, их голоса.
Внезапно запах дыма, горящих растений, расплавленной смолы сменился запахом рыбы.
Рядом с ней возник обнаженный чернобородый мужчина. Он улыбался, но эту улыбку никак нельзя было
