— Должно быть, это важная дорога, — задумчиво молвил Севастьян, и ему показалось, что и эти раздумья для него уже не в новинку. — Но должен же быть здесь какой-то вход!
— А вон же они, ворота, — показал Харлап, махнув рукой. — Глянь-ка!
И точно, в стене имелись довольно просторные ворота, причем они стояли открытыми. Как же Севастьян мог их не заметить? Теперь он уже не сказал бы с определенностью, что мгновение назад этих ворот в стене не было вовсе. Старые, почерневшие от дождей ворота, должно быть, такие же старые, как и сам эт замок, помнящие еще крестоносцев Псов-Рыцарей и святого благоверного князя Александра Невского.
Севастьян заколебался, сомневаясь, что стоит вот так, не раздумывая, соваться в незнакомый замок, быть может, занятый чужими войсками. Но в это самое мгновение вой жуткой твари раздался у них за спиной, и все с криком устремились под защиту высоких стен, увлекая за собой и Севастьяна.
Ворота захлопнули и заложили тяжелым брусом. Смеялись от радости: «Теперь-то эта тварь нас не достанет!».
Севастьян Глебов увидел мощенный булыжником двор, навес, под которым стояла маленькая, странно знакомая лошадка. Посреди двора чернело пятно от костра, где, судя по жирным пятнам вокруг, совсем недавно что-то варили. Севастьян зацепил ногой какой-то круглый, обгоревший в костре предмет, небольшой металлический цилиндрик, и тот покатился по камню с неприятным жестяным звяканьем.
И снова все стихло.
Севастьяну казалось, что кто-то наблюдает за ним. Может быть, из окна высокой башни, что стояла посреди двора, чуть в стороне от старого навеса, где когда-то, должно быть, держали лошадей.
Но пока что посторонние никак себя не проявляли. Должно быть, прикидывают, как им поступить и не опасно ли нападать на отряд из десятка человек, вооруженных мечами и копьями.
И вдруг тишина взорвалась страшным грохотом. В воздухе запели, зажужжали невидимые пчелы. Отчетливо и как-то удивительно нахально стучал кто-то наверху. Севастьян поднял голову и увидел, как одно из узких окон башни непрерывно плюется огнем. Это было нечто совсем невиданное. Огонь как будто крутился возле отверстия железной трубки. Время от времени над стволом мелькало чье-то лицо, но оно держалось в окне так недолго, что Севастьян не успевал его рассмотреть.?
— Гляди! — неподдельный ужас в голосе Харлапа заставил Севастьяна подскочить на месте и повернуться. От увиденного кровь заледенела у него в жилах.
Сквозь стены лавиной полезли чудища. Черные, истощенные, раскоряченные, вроде тех деревьев, мимо которых путники шли всю бесконечную ночь, под огромной, враждебной луной, эти чудища волокли собой пищали и короткие копья с блестящими наконечниками, слишком яркими для глаз, чтобы на них можно было смотреть долго. Раскрытые рты испускали страшные, ревущие, тягучие звуки.
Стрельцы прижались к своему командиру, готовясь отразить атаку.
— Как они смогли? — Пробормотал Севастьян, все еще не веря увиденному. — Там же сплошная стена…
«А может, и нет никакой стены, — подумалось ему вдруг, — может быть, нам только показалось, что это стена…»
И почти сразу послышался чей-то совершенно чужой, незнакомый голос, кричавший на странном русском:
— В пролом полезли, гады!
Это был русский язык. Во всяком случае, славянский.
Следующий крик как будто подтверждал смятенную мысль Севастьяна:
— Давай их, славяне!
Севастьян покачал головой и отвел руку с саблей для замаха.
Пчелы пели, летая мимо самого лица Севастьяна, но он ни одной увидеть не успевал. Что за странный улей они растревожили?
Чудище уже почти совсем подбежало к стрельцам. Можно было рассмотреть его крошечные, горящие злобой глазки, гнилой рот, провалившийся нос на коричневом лице и странный, огромный, лысый череп. Затем вдруг существо остановилось, как будто наткнулось на некое препятствие, переломилось в узкой талии и упало, далеко вперед выбросив тонкие руки. Ломая когти, оно вцепилось в булыжник мостовой, как будто последним усилием пыталось выломать его из земли, несколько раз скребнуло по камню черепом и застыло.
— Сдохло! — радостно крикнул Харлап.
Севастьян чуть подался вперед и коснулся черного тела саблей. Тело оставалось неподвижным. Тогда Севастьян осторожно присел рядом на корточки и взял убитое существо за плечи.
«Тяжелое», — удивленно понял он, силясь перевернуть его. Голова мертво мотнулась на тонкой шее и снова стукнулась о камни. Теперь существо лежало лицом вверх.
Севастьян закусил губу, чтобы не закричать. Никакого монстра перед ним не было. Это был человек. Совсем молодой, лет семнадцати, очень худой, с острым носом и ввалившимся губами. То, что представлялось непомерно большим, лысым черепом, оказалось всего-навсего шлемом, и когда Севастьян снял этот шлем, открылись слипшиеся от пота светлые волосы.
Человек был одет в черную одежду, туго перетянутую поясом, только и всего. И сапоги у него были дурные, только что блестящие.
И другие, черные, что бежали по двору, тоже были самыми обыкновенными людьми.
Севастьян выпрямился, чтобы сказать об увиденном своим товарищам, но в это самое мгновение послышался утробный, торжествующий многоголосый вой:
— Ура-а-а!
Из замка хлынули люди в блекло-зеленом. Он тащили трясущиеся, изрыгающие пламя трубки, размахивали короткими копьями с трехгранным наконечником, топали грубыми сапожищами и завывали. Воздух наполнился грохотом. Несколько человек споткнулись и упали — в точности, как первый, но остальные налетели на черных и схлестнулись с ними. Битва кипела на булыжниках двора, а затем покатилась, точно ком, и вырвалась за пределы стен.
Севастьян ошеломленно наблюдал за тем, как за сплошной булыжной кладкой исчезают сражающиеся люди. В какой-то миг ему почудилось, что воздух над камнями заколебался, и перед ним — не сплошная стена, а развалины, горы камней, наваленные кое-как, наполовину ушедшие в болотистую почву.
Затем все восстановилось. Стало тихо. Трое убитых, двое зеленых и один черный, лежали на дворе в тех положениях, в которых настигли их невидимые пчелы. Крови почти не было, только у одного зеленого расплылось багровое пятно на одежде.
Севастьян наклонился над ним, провел руками по его одежде, вытащил из кармана красивый кругляшок с золотистыми лучами и красной полоской и клочок очень тонкой бумаги, сложенный треугольником. Почему-то ему показалось правильным забрать эти предметы.
— Спи, — шепнул он умершему. — Храни тебя Господь.
Ему показалось странным, что у парня не оказалось креста на шее. Зато черный носил крест у самого горла. Севастьян узнал этот знак. «Ливонец, — подумал он. — Ничего удивительного».
Он покачал головой, поднялся и зашагал к башне. Там еще оставался кто-то. Севастьян знал, что должен найти его. Он не помнил, как зовут этого «кого-то», но не сомневался в том, что все узнает. Им нужно только увидеть друг друга, и все встанет на свои места.
— Господин Глебов! — закричали из башни, и на двор выскочил Иона. Урсула сидела у него на плечах, так что вдвоем они представляли странное двухголовое существо.
Севастьян даже не удивился, хотя, наверное, следовало бы.
— Узнаешь меня, Севастьянушка? — спросил Иона почти умоляюще.
— Иона! — Севастьян схватил его за руки. Слава Богу! Я боялся, что не найду тебя.
— А уж я-то как боялся, — признал Иона, широко улыбаясь. — Давайте-ка уходить отсюда. Странные здесь вещи творятся…
Он остановился, посмотрел на убитого.
— Ой, — сказал Иона, — это же товарищ Лыткин. Очень хороший человек. Я даже не узнал его святое имя… А тот кто? Погоди-ка, гляну…
Он подошел ко второму покойнику и долго рассматривал, но потом покачал головой.
