говорить.
Мэг увидела в ее глазах что-то похожее на сожаление. Возможно, Елена тоже не ожидала подобной бесцеремонности со стороны Дорис.
— О, простите, мы не хотели вас огорчить, — сказала Мэг и пнула под столом Дорис.
У нее даже заныло где-то внутри. И Елена, и Димитрис были невозмутимы, но Мэг не сомневалась, что это хладнокровие просто некая защита от вторжения в пространство их семейных отношений и посягательств чужаков на их чувства. А они с Дорис и есть чужаки!
— Ничего страшного… — Лучше бы Елена не говорила этих слов, потому что Дорис истолковала их на свой лад. — Почему вы не едите? Мария сегодня особенно постаралась.
— Здесь столько всего, что у меня просто глаза разбегаются, — снова подала голос Дорис, и по ее тону Мэг поняла, что подруге все нипочем и она уже пришла в игривое расположение духа.
Симптом был опасным, и Мэг внутренне собралась, приготовившись к новым «сюрпризам» и гадая, как далеко Дорис может зайти. Эта роль носила название «своя в доску девчонка» — доверчивая, игривая, непосредственная, располагающая к легкому разговору и возможным откровениям. Все было бы отлично, но Дорис частенько перегибала палку, и тогда Мэг так и подмывало стукнуть ее. И сейчас это желание стало как никогда острым.
— Могу посоветовать начать с закусок, — сказал Димитрис все тем же ровным голосом. — У Марии они особенно хорошо получаются.
Дорис не замедлила воспользоваться советом и тут же по достоинству оценила блюда.
— Очень вкусно. Что это за салат?
— Мелидзаносалата. Это тиропитакья — пирожки с сыром. А это деревенский салат — хориатики. Кальмары, запеченные в тесте, — каламаракья…
— Вкус замечательный, зато названия — язык можно сломать! — Дорис взглянула на Димитриса невинным взглядом и похлопала длиннющими ресницами.
Дорис забавлялась, кокетничала с Димитрисом, а Мэг чувствовала себя так, словно они играют с огнем. Она совсем освоилась и после нескольких минут хвалебных од, превозносящих кулинарные таланты Марии и разнообразие греческой кухни, Дорис переключилась на повествование о нескольких днях, которые они провели в Греции. Избранная тема была довольно безобидной, Дорис — словоохотливой, как никогда. Решив, что подруга одумалась и все-таки вняла голосу разума, Мэг позволила себе отвлечься и погрузилась в собственные мысли.
— …Мэг, правда, было здорово?
— Что?
Мэг не только упустила какую-то очень важную мысль, но и ничего не могла сказать, потому что не слышала ни слова. Дорис, Елена и Димитрис выжидающе и пристально смотрели на нее, ожидая ответа, и Мэг стала медленно заливаться румянцем как всегда в подобной ситуации.
— Я говорю об экскурсии по Афинам.
— О, было замечательно, — пробормотала Мэг. — Акрополь и… Парфенон…
Из-за смущения она больше не смогла вспомнить ни одной достопримечательности, что они рассматривали в Афинах. Даже эти названия с явным трудом всплыли в ее памяти. Дорис, однако, была полностью удовлетворена подобным скудным ответом и тем, что снова поставила Мэг в неловкое положение.
— Греки странные люди! — тут же жизнерадостно провозгласила она.
Елена расхохоталась, а Мэг едва не подавилась пирожком с сыром.
— Я наполовину грек, — тут же насмешливо сообщил Димитрис.
Дорис, как было видно по ее растерянному взгляду, умудрилась упустить сей факт из биографии их гостеприимной хозяйки и ее кузена.
— О! Простите… То есть… то есть я хотела сказать, что они не странные, а… а…
Дорис тщетно пыталась подобрать слова, чтобы немедленно исправить свою ошибку. Она даже забыла о том, что играет определенную роль, которая позволяла ей быстро выпутаться из подобной ситуации. А Мэг, слегка придя в себя, вдруг поняла, что Димитрис вовсе не возмущен, а скорее… да-да, развлекается этим разговором и их замешательством.
— Давайте так, Дорис, — пришел на помощь гостье благородный Димитрис, — будет вполне справедливо, если я признаю, что в ваших словах есть доля истины.
— Спасибо! — с искренним облегчением воскликнула Дорис и бросила на Мэг победоносный взгляд, словно ей удалось одержать трудную и долгожданную победу над сильным противником. — Я, конечно, понимаю, — она вновь обратила свой взгляд на Димитриса, — что у каждого народа свои… э-э-э… особенности, но греки — это вообще… просто анахронизм какой-то!.. Люди из другого времени!
Мэг изо всех сил наступила ей на ногу под столом, но Дорис подобной чепухой было не унять.
— Мужчины ленивы и неповоротливы и предпочитают коротать время в кофейнях, — тут же непринужденно согласилась Елена, неожиданно приходя на помощь Дорис.
Димитрис сложил руки на груди, откинулся на спинку стула и с видимым изумлением рассматривал разглагольствующую кузину. А Елена продолжала, как заправская феминистка:
— Но стоит туда войти женщине — и на нее смотрят как на буйно помешанную. Магазины закрываются ни свет ни заря, и я до сих пор не могу понять, как местные торговцы еще держатся на плаву. В Англии или в любой другой стране вся торговая сеть пошла бы по миру с таким расписанием работы…
Димитрис в показном отчаянии покачал головой.
— Я не должен был отпускать тебя в Европу. Признаюсь, что поступил очень опрометчиво, — покаялся он.
— Ничего подобного! — тут же совершенно искренне возмутилась Дорис. — Было бы ужасно безвылазно просидеть в Греции, где женщинам отводится незавидная роль, и так и не узнать, что существует другой образ жизни, в котором есть место развлечениям, карьере, просто выбору, наконец! Мне хватило трех дней, чтобы понять, что подавляющее большинство греческих женщин довольствуются весьма малым: незавидной ролью матери и бесправной жены. Это весьма печальная участь! Всю жизнь сидеть взаперти, угождать своему «повелителю» и воспитывать кучу ребятишек — разве это не катастрофа всех чаяний и сокровенных мечтаний?
Дорис продолжала в том же духе, и Мэг поняла, что ее надежды насчет проснувшегося голоса разума были преждевременны. Мэг просто отчаялась хоть как-то образумить подругу. Чтобы пихнуть ее в бок, нужно было придвинуться к Дорис, что требовало неизбежных и привлекающих внимание телодвижений, которые — она это точно знала! — не останутся без внимания Димитриса. Можно было попробовать еще раз отдавить болтушке ногу, но, пошарив под столом, Мэг так и не смогла ее обнаружить.
— Вы не любите детей или занимаетесь пропагандой феминизма? Предупреждаю, что и то, и другое в этом доме опасно в равной степени, — заметил Димитрис.
— Пропаганда феминизма? О нет, я всего лишь хочу, чтобы права женщин соблюдались точно так же, как и права мужчин.
— Подобными идеями легко увлечься и потерять чувство меры. Я бы посадил всех женщин под замок, подальше от любых соблазнов.
— Вы серьезно?
— Димитрис просто шутит, — рассмеялась Елена.
— У вас извращенное чувство юмора! — Дорис изобразила возмущение.
— По крайней мере, оно у меня есть. Но я даже не предполагал, что вы такого мнения об обустройстве и семейных традициях Греции.
— Я очень внимательная и все замечаю.
— Наверное, не все, — мягко возразил он.
— А вы ярый сторонник домостроя?
— Сторонник… в разумных пределах.
— Ну да, вы же только наполовину грек.
— Моя мать гречанка, — почти лениво пояснил он в ответ на невысказанный вопрос.
— А на вторую половину?..
— Дорис, — одними губами прошептала Мэг, но ее никто не услышал.
