шпицбергенский уголёк, добытый руками советских шахтёров в Пирамиде.
Однообразия в природе, к счастью, не бывает, и долгое безумство метели, издевательски превращающей календарное лето в зиму, сменяется несколькими чудесными днями. Ветер успокаивается, и длинные шлейфы сугробов застывают вокруг палаток, на снегомерной площадке. Исчезают тёмные, набухшие снегом облака, и мы спешим насладиться чистым синим-синим небом и даже ухитряемся слегка погреться под лучами светила. После почти непрерывных снежных буранов и полного отсутствия видимости такой резкий погодный контраст воспринимается человеком как-то по-особенному. Окружающий нас воздух становится изумительно чистым и неправдоподобно прозрачным — даже очень-очень далёкие пики гор, обычно еле видимые невооружённым глазом, теперь чётко, едва не графически, выделяются на небосводе.
Июль — самый тёплый месяц на Шпицбергене. Но даже в это наиболее приятное и мягкое время года средняя месячная температура воздуха на нашей станции оказалась отрицательной. Июль запомнился нам и обилием туманов. 23 дня мы «витали» в густых, непрозрачных облаках, плотно накрывавших плато. Часто видимость сокращалась настолько, что со снегомерной площадки, отстоявшей от палатки на несколько десятков метров, я не видел нашего жилища. Когда же к туману ещё присоединялась пурга, можно было вообще не заметить КАПШ с близкого расстояния и легко пройти мимо него. Чтобы избежать этой неприятности, мы «высадили» вокруг палаток небольшую рощицу… вешек и соединили их между собой верёвкой. Для гляциолога, работающего на леднике в непогоду, даже самая маленькая палочка, служащая опознавательным знаком, во сто крат дороже самого высокого дерева, растущего в лесу…
В середине июля радистка из Пирамиды Нина Чекаева сообщила, что у них на берегу Билле-фьорда «погода, как в Сочи: 15 градусов тепла». В это же самое время у нас было холоднее на 10 градусов. Но даже максимальную летнюю температуру воздуха, которую удалось наблюдать на станции в этот день — 5 градусов тепла, мы восприняли как настоящую жару!
В самый жаркий день Маркин взял лыжи, походные приборы, небольшой «тормозок» (так шахтёры называют в шутку завтрак, прихватываемый ими на работу) и отправился в свой гляциоклиматический маршрут по западному склону плато в сторону нунатака Эхо.
Около месяца назад по этому пути мы провожали группу Троицкого. За 20 дней снег успел заметно осесть, обнажились многие трещины, которые тогда удалось миновать, даже не подозревая о них.
Когда представилась новая возможность, Слава предпринял другую вылазку, теперь уже на восточный склон плато, в сторону ледника Негри. В своих маршрутах мой напарник определял на разных высотах ледника температуру и влажность воздуха. Эти данные были крайне нужны для дальнейшего их сравнения с наблюдениями, полученными нами на станции…
ОТСЮДА СТАРТОВАЛИ К ПОЛЮСУ
Быстро и незаметно прошла зима после первой поездки на Шпицберген. Тёплые, ласковые лучи весеннего московского солнца растопили остатки грязного городского снега. Жители столицы с нетерпением ждали лета. Мои товарищи и я, наоборот, стремились скорее уехать от него вновь к зиме — на ледники Шпицбергена.
Предварительные результаты своих исследований на архипелаге мы доложили в Институте географии Академии наук СССР на специальном заседании научного семинара по гляциологии. Несколько часов ледяной «дух» Снежной королевы словно витал в старинных каменных стенах институтского здания. Крупнейшие советские гляциологи поддержали наше стремление продолжить изучение ледников Шпицбергена.
…Экспресс «Арктика» увёз участников второй гляциологической экспедиции в Мурманск. Вот и Кольский залив — начало нашей морской дороги. Прямо с вокзала шагаем в торговый порт, где горделиво стоит новейший ледокол «Киев». С разрешения Мурманского морского пароходства на нём мы отправляемся на Шпицберген.
Уже на вторые сутки могучий, широкоплечий ледокол легко резал, ломал, крушил и подминал метровый лёд, сковавший Ис-фьорд, словно шёл по чистой воде.
На наше гляциологическое счастье, приход весны на острове задержался. Все горы, прибрежные долины и равнины ну и, конечно, ледники ещё завалены толстым слоем снега. Значит, попали сюда вовремя — до начала таяния. Из рассказов полярников мы узнали, что прошедшая. зима выдалась на редкость холодной и не такой многоснежной, как предыдущая. Даже майна в Грён-фьорде замерзала на месяц.
Чтобы не терять дорогого времени, на другой же день экспедиция приступила к снегомерной съёмке на противоположной стороне залива. Сразу же после этого Василий Фурсов «забросил» гляциологов на перевал ледников Грён-фьорд Восточный и Фритьоф. Такую систему ледников иногда называют перемётной, так как они залегают на двух противоположных склонах гор, но соединяются своими верхними частями на гребне.
Снега на перевале было в три раза больше, чем на побережье. Десятиметровая термометрическая скважина, проткнувшая ледораздел, показала, что весь снег, выпавший в прошлом году, насытился талой водой, которая, пройдя на значительную глубину внутрь фирновой толщи, осенью замёрзла. В результате этого выделившееся тепло прогрело слой фирна до температуры ноль градусов.
Теперь можно было приступать к выполнению наиболее сложного дела — высадке на ледоразделе ледникового плато Хольтедаля, расположенного примерно в 40 километрах к востоку от норвежского посёлка Ню-Олесунн, иногда называемого Кингсбеем.
Но прежде чем рассказать об этом очень известном в своё время самом северном поселении, связанном со стартами знаменитых воздушных экспедиций к вершине мира, мне хочется вспомнить волнующую историю попыток достижения Северного полюса со Шпицбергена…
В начале XIX века полярные исследования стали приобретать значительный размах. Одним из важных стимулов усиленного интереса к изучению Арктики были, конечно, и щедрые награды, обещанные первооткрывателям Северо-Западного прохода и Северного полюса.
Прошлый век ознаменовал начало международных «скачек» к этой далёкой цели. Тогда было ещё не известно, что окружает полюс — открытое море, льды или суша. Люди знали о существовании в морях Арктики лишь трех земель — Гренландии, Новой Земли и Шпицбергена. Так как Шпицберген был относительно близко расположен и к полюсу, и к Европе, а также наиболее доступен, он привлёк к себе внимание многих полярных исследователей и путешественников. Шпицберген представлялся им последним удобным сухопутным «трамплином», с которого можно было достичь полюса и осуществить тем самым свои честолюбивые намерения.
Если в прошлом столетии смельчаки отправлялись отсюда в неизведанный путь на Север пешком, на санях-лодках, морских судах, собаках, оленях и даже на воздушном шаре, то в нашем веке — на летающих лодках, аэропланах, дирижаблях, подводной лодке и вновь пешком…
Первую серьёзную попытку достичь полюса, уйдя со Шпицбергена, предпринял в 1827 году известный английский полярный исследователь и мореплаватель Уильям Эдуард Парри. Он полагал, что на парусном судне через арктические льды к полюсу не пробиться, и поэтому предложил совершенно иной путь — использовать лодки со стальными полозьями, чтобы с их помощью двигаться по льдам или плыть по морю.
На корабле «Хекла» Парри отправился к Шпицбергену. В начале июня 1827 года он достиг его северных берегов и встал на якорь в одной из маленьких бухт Сорг-фьорда, названной Хекла. Оставив здесь судно, Уильям Парри в сопровождении известного полярного исследователя Джеймса Росса отправился в первую большую санную экспедицию к полюсу. Около 300 человек предприняли попытку первыми достичь его на двух шлюпках, поставленных на полозья.
Парри привёз на судне приручённых оленей. Однако он не решился их впрягать. Тащить людям по льдам среди торосов сани-лодки, нагруженные провизией на 71 день, оказалось невероятно трудным делом. Поход осложнялся тем, что льды постоянно сносило течением на запад и юг. За 35 дней по прямой линии англичане смогли удалиться от корабля лишь на 170 миль. Парри убедился, что продвижение на север становится безнадёжным занятием, и принял благоразумное решение повернуть назад. Несмотря на неудачу, был установлен рекорд проникновения человека на север: 82 градуса 45 минут…
Стоявшие весьма далеко от полярных предприятий немцы тоже надумали попытаться найти путь к заветной точке. К организации германской арктической экспедиции призывал видный географ и картограф Август Петерман.
В мае 1868 года небольшая яхта «Германия» под командой капитана Карла Кольдевея вышла из Бергена
