Секреты балтийского подплава

Звезду, а Матиясевич в своей книге, говоря об успехах боевых друзей в те дни, о Травкине не упоминает вообще. Грищенко подробно и хорошо говорит о замечательных командирах: о Богораде, о Калинине, десять страниц посвящает одному Маринеско (Грищенко пишет: 'легендарный Маринеско') . Травкина в период походов 45-го года Грищенко упоминает один раз: 'Подлодки типа 'К' (на одной из них был теперь командиром И. В. Травкин) использовались...' ('Соль службы', с. 219). Или я ничего не понимаю в литературе, или эта фраза — чистое презрение.

Интересно следить, как в книге 'Соль службы' Грищенко ведет скрытый разговор с бывшим наркомом и главнокомандующим ВМФ Н. Г. Кузнецовым. Грищенко отвечает на какие-то утверждения в воспоминаниях Кузнецова, дополняет, и при этом умело не называет своего собеседника. Грищенко знает: кто умеет читать книги, увидит и поймёт. По одному вопросу Грищенко вступил с Кузнецовым в прямой спор. Есть 'героические истории', которые неизвестно кто придумал. Они выдаются за факт и 'служат патриотическому воспитанию'.

Все помнят волнующую легенду, как командир эсминца 'Яков Свердлов' кинул свой корабль наперерез вражеской торпеде, пущенной с подводной лодки. Подставил под торпеду борт, обрек свой корабль на гибель, но спас крейсер 'Киров', шедший под флагом командующего КБФ. Об этом писались рассказы и стихи, об этом рассказывали пионерам и молодым морякам. Подвиг эсминца 'Яков Свердлов' был запечатлен в живописи, которая висела в музеях, штабах, в Домах офицеров и матросских клубах. И всё кончилось в миг. Историк, капитан первого ранга Ачкасов написал в историческом исследовании одну фразу, что 'Яков Свердлов' подорвался на мине и затонул. И никто больше не говорил о торпеде, самоотверженности. Исчезли живописные полотна.

Тридцать с лишним лет все знали правду, и никто не смел её вслух сказать. Молчали участники Таллинского перехода, знавшие, что немецких подводных лодок там не было (и какая подводная лодка выходит в атаку посередь густого минного поля?). Молчали очевидцы подрыва эсминца на мине. Молчали бывшие командир корабля и вахтенный офицер, чьи воспоминания о том, как в действительности погиб 'Яков Свердлов', хранятся в рукописном фонде Центрального военно-морского музея и цитируются теперь в исторической литературе.

Нетрудно увидеть, на кого работала легенда о гибели 'Якова Свердлова' от торпеды. Легенда возвеличивала мудрость комфлота Трибуца. Одно дело жизнь, где командующий уверенно повел флот через минные поля. Другое дело легенда, где флот идет в чистом море, а кругом свирепствуют фашистские подводные лодки...

Грищенко был возмущен другой официальной легендой: как подводная лодка 'Щ-408' всплыла, завязала артиллерийский бой с кораблями противника, и в неравном бою героически погибла. Грищенко говорил, что это не прославление подвига, а пропаганда безграмотности. Что он знал Кузьмина, умного и грамотного командира 'Щ-408', и что Кузьмин умел выполнять задачу, а не следовать бессмысленному порыву. Кузьмин вышел из базы Лавенсари 19 мая 1943 года, и ему незачем было 21 мая всплывать средь бела дня и завязывать последний бой. Я не знаю, когда и где родилась легенда о последнем бое 'Щ-408' под гордо реющим Военно-морским флагом (я видел живописное полотно, изображающее этот бой).

В 75-м году её продолжил Н. Г. Кузнецов в книге 'Курсом к победе' (с. 285): 'Известна судьба подводной лодки 'Щ-408' под командованием капитан-лейтенанта П. С. Кузьмина. Ее экипаж настойчиво искал проход в сетях. Когда запасы электроэнергии и кислорода были исчерпаны, лодка вынуждена была всплыть. Здесь ее атаковали катера. Подводники приняли неравный бой, они вели огонь, пока поврежденная лодка не скрылась под водой. Весь экипаж погиб, предпочитая смерть позору плена'.

На это Грищенко отвечает в 'Соли службы' (с. 212): 'В нашей литературе порой говорят о надводном бое 'Щ-408' с катерами противника, ссылаясь на единственную запись в бортовом журнале, сделанную молодым летчиком. Хочу заметить, что ни в одном из архивных документов гитлеровского флота нет никаких данных, подтверждающих, что бой этот происходил. Всплыв и завязав артиллерийский бой, 'Щ-408' могла бы сообщить об этом по радио. (...) Вернее всего предположить, что 'Щ-408', как и другие лодки, погибла на минных полях, под глубинными бомбами'.

Интересно: нигде я не видел ссылки на документ, на донесение летчика. Есть ли такой документ в наших архивах? Зачем 'идеологически' нужна такая легенда, очень понятно. Яркий подвиг, огонь орудий, гордо реющий флаг: за этой картиной уже не видны мрак и безысходность того, что творилось в Финском заливе летом 43-го. Но история сия не могла возникнуть 'из ничего'. Предположим, летчики видели на поверхности подводную лодку в окружении катеров, даже видели, что велась стрельба. Вопрос: какая это была лодка? Я думаю, это могла быть только одна лодка: 'Щ-303' под командованием Травкина.

Историю о том, как предатель пытался сдать лодку Травкина финнам, я слышал много раз. (cм. 'Выловленный из воды трюмный показал...' и 'Документы без купюр' прим. РПФ). Видимо, она разошлась по флоту 'из уст в уста' тотчас по возвращении 'Щ-303', в июне 43-го. Подтверждение этой истории я нашел в воспоминаниях участника событий, в рукописи Г. Зеленцова 'Дороги из глубины'. Я уже говорил, что Зеленцов был рулевым на 'Щ-303'. В рукописи Зеленцов рассказывает историю предательства подробно, сс. 486-500. Я перескажу её вкратце. Зеленцов называет фамилию предателя, я не хочу её называть. Пусть он зовется Игрек. Этот Игрек был на 'Щ-303' старшиной трюмных машинистов. Во время зимнего ремонта он отличился, о нем писала газета 'Подводник Балтики', его представили к награде.

Сам акт предательства совершился 21 мая около шестнадцати часов. Лодка лежала на грунте. Наверху ходили вражеские корабли. Физическое состояние экипажа было тяжелое. Две недели изнурительного похода, и всё время на краю гибели. Предатель Игрек воспользовался тем, что в центральном посту он остался один. Каждый подводник скажет, что оставить в боевой обстановке центральный пост пустым — это нечто уже за пределом понятий боевой организации корабля. Видимо, такие порядки уже стали обычными на лодке. Потому что предатель заранее всё обдумал и подготовился. Идя на вахту в центральный пост, он взял с собой наволочку. Командир находился в шестом отсеке. На походе он всегда отдыхал в шестом отсеке, там ему устраивали постель на электродвигателе ('теплую постель', пишет Зеленцов).

Вахтенный офицер пошел в шестой отсек, чтобы 'доложить командиру обстановку'. Радист и акустик лежали в радиорубке. Предатель задраил двери, ведущие из центрального поста в нос и в корму лодки, на барашки. Рукоятку двери в радиорубку он закрутил шнуром от переносной лампы. '...Аварийным продуванием продул главный балласт. Облегченная лодка пробкой выскочила на поверхность. От неравномерного продувания получился большой крен...' Затем предатель сложил в сумку противогаза все документы (карты, журналы и проч.), каким положено находиться в центральном посту, поднялся по трапу, отдраил люки, выскочил на мостик и принялся махать белой наволочкой.

Акустик Мартыненко, силач, сумел 'свернуть' ручку двери в радиорубку и выбрался в центральный пост. Переговорные трубы в центральном, ведущие из всех отсеков, надрывались криком: 'Что случилось?' В двери колотили из отсеков тяжелым инструментом. Мартыненко отдраил барашки дверей. Командир выскочил на мостик в нижнем белье. Предатель стоял на палубе и продолжал махать наволочкой приближающемуся катеру. Катера медленно окружали всплывшую лодку, подходили всё ближе. Может быть, на катерах не очень понимали происходящее. Командир окликнул Игрека, тот ответил матерной бранью.

Позже командир говорил, что хотел шлепнуть подлеца, да пистолет вместе с обмундированием остался в шестом отсеке. Командир скомандовал 'срочное погружение' и спустился, задраив люки. По лодке ударила очередь из пулемета. Лодка ушла на глубину. Предатель успел перебежать к врагу... Зеленцов с удивительной силой описывает состояния кислородного голодания, удушья, бреда, описывает, как люди в отсеках сходят с ума. Нигде я ничего подобного не читал. Эта рукопись обязательно будет издана: когда придет ей время.

Попытка всплыть белой ночью, неудачная, затем другая, и снова кругом сторожевики врага. Удалось всплыть в минном поле. Доложили радиограммой о ЧП. Командование 'ответило оперативно', пишет Зеленцов, дало приказание идти в базу. Но только на десятую ночь смогли зарядить аккумуляторные батареи до нужного уровня. Потом было счастье выйти на берег Лавенсари, выпить 'ерша', вина с водкой,