Камень Света

собственные битвы. В конце концов каждому пришлось сойти в ледяные пустоши отчаяния, чтобы один на один сразиться со своим демоном. И у меня действительно имелось для этого могучее оружие. Силюстрия Элькэлэдара, словно совершенное зеркало, отражала обманы Морйина и защищала от его ужасных золотых глаз и ненависти. Более того, когда я обманывался, силюстрия помогала мне разбить иллюзии и увидеть мир в истинном свете. Душа моя начала открываться сакральному и истинному: в совершенных снежных ландшафтах Белых гор, в сияющих звездах над ними, в глубинах души. Ибо там сиял яркий меч моего духа. Я понял, что воистину способен отполировать его еще ярче, чем силюстрию. И с каждым кусочком ржавчины, что я счищал с него, избавляя себя от гордыни и страха, меч этот сиял все ярче и ярче, указывая мою судьбу.

Однажды ночью мы разбили лагерь у подножия ледника. Мэрэм развел костер из оставшихся дров, и там теперь сидел Имайра, зажав между ног здоровенный кусок льда и строгая его ножом. Он работал с быстрой и яростной целеустремленностью, словно пытаясь воплотить образ какой-то совершенной вещи, которую давно жаждал создать, но не говорил нам, что это будет. Он вообще не разговаривал с нами и глубоко погрузился в свою мрачность, отказавшись даже от чая, приготовленного для него мастером Йувейном. Я думаю, что Имайра сосредоточивался на темных сторонах своей натуры, опасаясь, что если демоны меланхолии покинут его, то же сделают и ангелы вдохновения.

– Что ты там вырезаешь? – Мэрэм подошел поближе. – Здорово похоже на мать Вэля.

Я подумал, что это больше похоже на огромное изображение королевы Галадинов, виденное мной однажды, когда мы проезжали врата Ашторет в Трайе.

Однако Имайра не ответил, а просто поставил свою скульптуру на снег и взял из костра пылающую ветку. Он подержал ее так, чтобы растопить лед на поверхности, потам достал свой пурпурный джелстеи и расположил перед лицом скульптуры.

– Что ты делаешь? – спросил Мэрэм.

Никто из нас не знал, но всем было интересно, и мы собрались вокруг.

Звездный свет отразился от моего клинка, и мне в голову пришла неожиданная мысль.

– Он пытается превратить ее в камень.

– Превратить лед в камень? Это невозможно!

Имайра неожиданно прервал работу и с изумлением уставился на меня.

– Как ты это узнал?

Как узнал? Я посмотрел на осиянный звездами клинок своего меча. Серебряный джелстеи давал мне возможность понимать многие вещи по легчайшему намеку.

– Воистину невозможно обратить лед в камень. Но превращать в камень воду – одна из способностей лиластеи.

– Но как?

Имайра провел пальцем по влажной поверхности скульптуры.

– Когда вода остывает, она превращается в лед. Это ее природное состояние. Но есть и еще одна: прозрачный камень под названием шатар . Пурпурные галастеи заставляют воду превращаться в камень. И это на самом деле камень – шатар такой же прочный, как кварц, и никогда не тает.

Когда он двинулся, чтобы убрать свой фиолетовый камень, Мэрэм сказал:

– Что ты делаешь? Разве ты не хочешь показать нам этот свой шатар?

– Нет. Я не могу с помощью лиластеи заставить воду захотеть замерзнуть таким образом. У меня нет такой силы.

– Может быть, пока нет?

Имайра ничего не сказал, только посмотрел на влажное лицо скульптуры, теперь замерзавшей под ветром, словно отвергнутая возлюбленная.

– А что еще могут делать лиластеи? – спросил Мэрэм. – Ты и твой народ так мало рассказывали нам о них.

Тишина, в которую погрузился Имайра, казалась огромнее, чем все горы Наргаршата. Он смотрел на восток, куда указывал мой светящийся меч.

– Лиластеи, – сказал я, задыхаясь от образов, хлынувших в мозг, – могут плавить камень, так же как огнекамни сжигают его. Так иманиры создали Аргатту.

Глаза Кейна расширились от удивления, и все с изумлением посмотрели на меня.

– Кто тебе это сказал? – загремел Имайра.

Я чувствовал, как яркий клинок Элькэлэдара слегка гудит в звездном свете.

– Это правда, Имайра?

Имайра неожиданно отшатнулся, его огромная грудь вздымалась, как кузнечные мехи.

– Да, правда, – выдохнул он.

– Но как? Как такое могло случиться? – спросил Мэрэм.

Имайра потер сломанный нос и снова вздохнул.

– Как? Ты спрашиваешь как? Видишь ли, было время, когда иманиры думали, что Морйин – наш друг.

Он поведал нам печальную историю. Давным-давно, во время первого возвышения Морйина в конце эры Мечей, Зверь пришел в Сакэй, чтобы использовать иманиров в своих целях. Тогда почти все его злые деяния оставались неизвестны. Морйин, благородный обликом и изящный на словах, обольстил древних иманиров и принес им дары: алмазы, золото и самые великие из них – пурпурные джелстеи.

– Сам Зверь дал нам первый лиластеи и научил его использовать. Это он предложил поискать под Скартару истинное золото, которое мы могли бы использовать, чтобы сделать новый камень Света.

Морйин призвал в Сакэй Красных клириков – чтобы учить иманиров и помочь в раскопках под Скартару, послуживших возникновению города Аргатты. И те остались как советники, когда Морйин отправился на завоевание Алонии и в конечном счете потерпел поражение при Сарбэрне. Это они отравили разум древних иманиров и заставили поверить в ужасную ложь: мол, Морйин лишь хочет объединить Эа под одним знаменем и принести мир в измученные земли, а его падение вызвано предательством и злобой врагов. Когда Морйина заключили в Дамууме на время всей эры Закона, предки иманиров долго и тяжело трудились, чтобы подготовить Аргатту к его возвращению.

– Мы выстроили город, достойный королей. Аргатта была великим и великолепным местом, надеюсь, мы сможем это увидеть.

Мэрэм прислушивался к речам Имайры, потягивая из чашки кальваас.

– Меня не интересует, что мы там увидим, – я только хотел бы выйти оттуда живым.

– Скажи нам, – Кейн темными глазами посмотрел на Имайру, – что случилось, когда лорд Лжи на самом деле вернулся?

– Нетрудно сказать, – печально ответил Имайра. – Нетрудно, но очень тяжело: после второго пришествия Морйина в Аргатту мы открыли, что лорд Света, как он сам себя называл, на самом деле – лорд Лжи. Он тогда вновь получил камень Света, но все равно заставлял нас рыть под Скартару. Он использовал реликвию, чтобы подчинить нас своей воле, и попытался превратить в рабов. Но никто не будет править иманирами – даже сами иманиры. Так началась наша война со Зверем, которая длится и по сей день.

После того как Имайра закончил, Атара сидела, прислушиваясь к ветру, и глядела в свой белый кристалл. Мастер Йувейн держал старую книгу и смотрел на Лильяну, которая вертела в пальцах своего кита. Кейн, присев около Имайры, порычал:

– Лопни его золотые глаза!

Мэрэм, уже изрядно поднабравшийся, все же сохранил достаточную ясность ума, чтобы заметить, что история Имайры не только трагична.

– Если твой народ создал Аргатту, то у них, наверное, сохранились карты ее улиц?

– Нет, все исчезли в войнах.

– Плохо, очень плохо. Я на мгновение понадеялся, что есть какой-нибудь другой вход в город, кроме как через одни из его ворот.

На протяжении сотни миль мы обсуждали, как попасть в Аргатту и пробраться в тронную залу Морйина. Я подумал, что наши знания о городе широтой не отличаются. Мы знали, что Аргатта построена под Черной горой и состоит из семи уровней, с дворцом и тронной залой Морйина на самом верхнем, и что пять ворот,