Камень Света

занятие… но в нем есть и дикая красота. Острее всего чувствуешь вкус к жизни, сражаясь за нее. Ты рожден для боя, всегда говорил отец.

Когда враг в очередной раз размахнулся драконьей булавой, во мне вскипела дикая жажда победы. Всем телом, каждой клеточкой я ощущал пульсирующий животворный поток крови, биение сердца, чудо дыхания.

– Азару, – прошептал я.

Какая-то часть меня понимала, что это ощущение – на самом деле всего лишь любовь к жизни. И любовь к близким, прекрасным людям, таким, как мой брат и Мэрэм. Чудная сила наполнила мое сознание подобно свету солнца, не встречая никаких преград. Я ощутил в себе великую мощь.

Мэрэм кричал от боли в раненой голове. Убийца глянул в ту сторону, и его пульс участился в предвкушении легкой добычи.

Что-то сломалось внутри меня. Теперь уже мое сердце наполнилось внезапной яростью, той, что я опасался больше, чем всего остального. Тайным знанием, что любовь и ненависть, жизнь и смерть – суть одно. В то время как булава вновь просвистела мимо, настало время атаковать. Подступив к врагу так близко, что ощущался жар исходящего паром огромного тела, я блокировал руку с булавой, заставив его зарычать от ярости. Страх… о, он имеет свой собственный запах… Мой нож вошел в уязвимую точку чуть выше прочных мышц живота. Клинок был направлен снизу вверх и пронзил сердце.

– Мэрэм! – закричал я. – Азару!

Боль от смерти противника превосходила все, что мне довелось когда-либо испытать. Слепящая молния ударила в глаза, пронзила позвоночник, что-то вроде булавы размером с дерево сокрушило грудь. Убийца упал, корчась в конвульсиях и царапая намокшую землю, а я свалился рядом, кашляя и задыхаясь. Струя крови хлынула из его раны. Но из меня, казалось, вытекал целый океан.

– Вэль, ты ранен? – послышался голос Мэрэма, доносившийся откуда-то извне, подобно грому. Друг склонился надо мной и осторожно потряс за плечо. – Вставай, ты его убил.

Но мой враг был еще жив. Лежа с ним лицом к лицу, даже сквозь струи падающего дождя я ощутил его ускользавшее дыхание. Свет вырвался из глаз умиравшего. И только потом пришла темнота.

– Давай, Вэль. Позволь помочь тебе.

Но я не мог двигаться и лишь смутно слышал ворчание и кряхтение Мэрэма, в то время как он оттаскивал меня от мертвого тела. Его испуганное лицо словно бы застилал туман. Цвета потускнели, кровь, сочившаяся из раненой головы, казалась не красной, а темно-серой. Все, все выцветало, мрачнело. Ужасающий холод, гнездившийся в сердце, распространялся по телу. Это было хуже, чем попасть в метель в горном ущелье, хуже, чем тонуть в ледяных водах озера Уэска. Космический холод, всепроникающий, пустой, равнодушный холод, таящийся в безвременье ночи и пустоте смерти. Ничто не могло от него защитить.

К тому времени, когда Азару наконец вернулся, я был ни жив ни мертв. Брат, должно быть, побежал со всех ног, когда увидел, что я лежу вот так, рядом с телом убийцы, распростертый на лесной земле. Тяжело дыша, Азару опустился на колени и сильными чуткими пальцами прощупал жилку на моем горле.

– Тот скрылся. У них стояли лошади наготове. Что произошло?

Мэрэм быстро рассказал, как меня парализовало из-за стрелы, пробившей дублет. В его голосе зазвучала гордость при упоминании о том, как он напал на второго убийцу.

– О, лорд Азару, вы должны были меня видеть! Воин валари не мог бы сражаться лучше! Я, можно сказать, спас Вэлю жизнь.

– Спасибо, – сухо ответил брат. – Похоже, что Вэль спас жизнь тебе.

Потом он перевел взгляд на меня и встревоженно улыбнулся.

– Вэль, что с тобой? Почему ты не можешь двигаться?

– Холодно, – прошептал я, глядя в потемневшие глаза. – Так холодно…

Меня подняли и перенесли под огромный вяз. Расстелив свой плащ, Мэрэм помог Азару устроить меня поудобнее. Потом брат сбегал в лес и принес наши луки, а также ту стрелу, что ранила меня.

– Плохо. – При частых вспышках молний он внимательно изучал окрестные заросли. – Тут могут быть еще враги.

– Нет, – прошептал я. Чуять смерть – значит чуять и жизнь. То полное злобы и ненависти присутствие, что преследовало меня в лесах весь день, наконец ушло. Дождь смыл все следы. – Никого больше нет.

Азару посмотрел на стрелу.

– Они чуть меня не убили. Стрела задела мне волосы.

Его длинные черные волосы спускались до плеч. Я не мог выговорить ни слова, только тихо задыхался от боли.

– Давай снимем с тебя рубашку.

Я знал, что это одно из его непоколебимых правил – обрабатывать раны как можно быстрее.

Брат осторожно стащил с меня дублет и рубашку. Наверное, было холодно, ветер ронял секущие капли дождя на мою обнаженную кожу. Однако все, что я чувствовал, – это холод, идущий из глубин, медленно уводивший меня к смерти.

Азару дотронулся до здорового кровоподтека, который оставила на моей груди булава, быстро и осторожно ощупал ребра.

– Тебе повезло – кажется, ничего не сломано.

– А это? – спросил Мэрэм, указывая на след от стрелы на боку.

– Просто царапина. – Он смочил чистый клочок ткани бренди из фляжки и приложил к ране.

Я скосил глаза на пострадавший бок. Назвать эту рану царапиной и то было серьезным преувеличением. Всего лишь поверхностный след и капельки крови в том месте, где наконечник пробил кожу. Вот только яд проникал все глубже.

– Холодно, везде холодно…

Азару внимательно изучал стрелу. Оперенная вороньими перьями, она имела отточенный наконечник, такой же, как и у обычных охотничьих стрел. Однако острие было выпачкано каким-то синеватым веществом.

В темных глазах брата вспыхнул гнев.

– Меня пытались убить отравленной стрелой!

Закрыв глаза от холода и боли, я лежал молча. Гордая уверенность в том, что именно он был целью покушения, казалась мне сомнительной. Эта стрела предназначалась другому.

– Думаешь, ишканы? – спросил Мэрэм.

Азару указал на мертвое тело.

– Это не ишкан.

– Его могли нанять.

– Могли, – согласился Азару.

– О нет, – пробормотал я. – Нет, нет, нет.

Только не ишканы, они никогда не опустятся до того, чтобы применять яд. Или опустятся?

Азару с великими предосторожностями обернул стрелу порванной рубашкой, желая уберечь от дождя. Потом прикрыл меня своим плащом.

– Так лучше?

– Да, много лучше. – Я покривил душой. Не этому меня учили…

Брат ободряюще улыбнулся, но его лицо было серым. Никакой дар не требовался для того, чтобы ощутить всю его любовь и беспокойство.

– Не понимаю. В рану попало недостаточно яда, чтобы парализовать тебя.

Нет, недостаточно… Не яд пригвождал меня к земле тысячами ледяных стрел. Я хотел объяснить, что яд, должно быть, уничтожил мою защиту и оставил беспомощным перед лицом смерти. Но как рассказать моему прямому, отважному брату, что это значит на самом деле – почувствовать чужую смерть? Как заставить его осознать весь ужас холодной и безграничной тьмы между мирами?

Я повернул голову, глядя, как капли дождя стекают по окровавленной груди мертвеца. Кто сможет избежать великой пустоты? Такая же судьба ждет нас всех.

Азару приложил горячую руку к моему лбу.