Повседневная жизнь египетских богов

тела упал на землю; и он пророс и превратился в лен; так был сотворен холст… Его сотрясал кашель, его вырвало; так был создан битум».^{383} Эту цитату можно продолжать. Видно, что влага богов, служащая проявлением их эмоций, чувства, вызванного значительным событием, постепенно производит элементы, которые так или иначе нужны для бальзамирования и мумификации тела Осириса. Но этот творческий процесс не может иметь четкого завершения. Истечения бога-демиурга, как правило, порождают растения.^{384} В отличие от этого соки мертвого тела Осириса дают начало разливу Нила и росту злаков;^{385} они наполняют каналы живительной водой и дают названия рукавам Нила.^{386} Семя, которое опрометчиво, вызывая порицание, расточает Сет, прорастает и порождает растения на пустынном плато.^{387} И так далее, вплоть до крови предателей, которая порождает огненное озеро.^{388}

Кровь, пот, слезы, мокрота богов никогда не теряются и в различных, не обязательно трагических, обстоятельствах служат продолжению начатого демиургом творения, совершенствуют, изощряют сотворенное, приспосабливая его к текущим нуждам. Эти нужды, на первый взгляд одномоментные, в действительности предвосхищают то, что предназначено для вечного существования среди богов, а затем среди людей. Акт зарождения той или иной сущности становится частью процесса творения, вписанной во временные рамки и занимающей определенное место в очертаниях мира. Жизнь тем самым оказывается суммой всех движений богов, в которой не теряется ни один случай, когда они плачут, потеют, истекают кровью. Этот способ творения связан не только с живительной силой всего, что проистекает из тела бога: во многих случаях он основывается также и на созвучиях между наименованиями этих истечений и тем, что в результате создается. Так, согласно хорошо известной легенде, люди (ремеч) были сотворены из слез (ремит) бога-творца.^{389} Божественное истечение служит не только для того, чтобы придать новой реальности телесность, но также чтобы дать истолкование ее наименованию. Мы видим, что различные части тела, по той или иной причине отделившиеся от божества, произнесенные им слова, а также сделанные им записи представляют собой вынесение вовне, эманацию сущности божества; и в этом смысле все эти явления также наделены творческой силой.

Такая жизненная щедрость, превращающая каждого бога в своего рода машину творения всякий раз, как он говорит, двигается или отделяет какую-то часть от своего тела, сколь ничтожной или неблагородной эта часть ни была бы, связана с присущей божеству энергией — ка[16].^{390} Бог-демиург наделен множеством таких творческих энергий. Это позволяет ему, уже по завершении изначальной космогонии, постоянно заново творить мир в ходе его плаваний по небу, повторяющихся заново каждый день.^{391} Творение в целом составляет совокупность жизненных сил бога.^{392} Эти силы понемногу проявляются в каждой форме, принимаемой богом; их природа одновременно и уникальна, и бесконечно многообразна. По этой причине боги могут иметь множество ка, соответствующих такому же количеству специфических проявлений их творческой мощи. Эти ка могут группироваться по принципу сходства и образовывать настоящие сообщества, более или менее независимые и являющиеся потенциальными «дарами» богов миру и людям.^{393} Сумма энергий Вселенной поддерживается в своем единстве змеем Нехеб-кау, «Устанавливающим ка»,^{394} который, в своем качестве пресмыкающегося, олицетворяет предшествовавшее творению единство всего сущего. По своей природе он неуничтожим, недоступен магическим действиям и вообще неуязвим для какого-либо ущерба.^{395} Напротив, змей, олицетворяющий силы, противоположные творению и угрожающие миру, именуется Хедж-кау — «Разрушающий ка».^{396}

Болезни и страдания богов

Даже в глубине своих часовен, окруженные, как может показаться, полной тишиной, боги не всегда располагают необходимым покоем. Даже здесь они остаются вовлечены в треволнения мира и испытывают такие чувства, как страх или печаль.^{397} Получение царской власти для некоторых из них может стать непростым моментом. Возложение на себя венца не так уж безопасно и для бога. Мы уже видели, как Геб захватил урей своего отца Шу. Как только шкатулка, где покоилась змея- урей, была открыта, эта богиня извергла огонь, убив всю свиту бога и причинив сильный ожог ему самому.^{398} Потребовалось прибегнуть к помощи парика самого Ра, чтобы залечить рану. Возможно, такая агрессия была вызвана тем, что Геб в этих обстоятельствах превысил свои права. Но подобная опасность могла угрожать и законным кандидатам на престол. Когда Осирис возложил на себя венец — знак его власти — от него стал исходить жар, вызвавший у него недомогание и опухоли на лице, которые, к счастью, прошли.^{399} В этом случае также потребовалось вмешательство владыки богов, чтобы принести ему облегчение и вылечить его с помощью кровопускания.

Таким образом, боги оказываются подвержены недомоганиям и болезням. У них могут болеть голова или живот.^{400} Ра, владыка богов, тоже не избежал этих неприятностей, во многих случаях, по-видимому, из-за коварства его сородичей. Всякий раз после периода паники, когда боги мечутся и кричат, всё возвращается на свои места. Заметим, кстати, что крики и ропот, частые среди богов, всегда обозначают скверные события.^{401} Опасные животные, змеи и скорпионы, не щадят богов. Сам Ра стал однажды жертвой обморока, наступив по неосторожности на скорпиона.^{402} Богиня-кошка, дочь Ра, обычно осторожная, столкнулась с такой же напастью, и потребовалась вся сила ее отца, чтобы ее вылечить.^{403}

Из всех частей тела у богов наиболее уязвимы глаза. Хотя они и воплощают собой солнце и луну, они не перестают подвергаться более или менее тяжелым уязвлениям. Эти различные повреждения и слепота всегда так или иначе исцеляются, не нарушая таким образом целостности тела божества, которая считается необходимой для поддержания нормального хода вещей в мире. Было бы утомительно перечислять все эти несчастья: достаточно лишь нескольких примеров. Око Хора, еще не исцеленное от ран, нанесенных ему Сетом в ходе многочисленных битв, должно было вынести новые испытания по вине Ра. Пожелав получить представление о причиненных раненому Оку повреждениях, Ра решает поставить опыт, который был не столь уж своевременным: он просит Хора посмотреть на черную свинью, о которой известно, что это образ Сета, прикрыв рукой здоровый глаз. Сначала Хор видит некое белое животное; со второго взгляда он узнает свинью и одновременно своего извечного врага. Боль, которую он при этом испытывает вновь, настолько сильна, что он лишается чувств и его приходится отнести на кровать. Ра, от которого можно было бы ожидать большей чуткости, констатирует, не испытав никаких особых чувств, что «свинья отвратительна для Хора».^{404} Сам Ра может на краткое время ослепнуть, и в таком случае ему будет нужен поводырь.^{405} Упоминаются также случаи временной слепоты Хора Старшего. Согласно некоторым источникам, он родился с бельмами на глазах.^{406} Как считалось, последствия этой болезни были столь катастрофическими, что жрецы сочли нужным изобразить на рельефе в храме этого бога в Ком-Омбо целую коллекцию хирургических инструментов, среди которых важное место занимает инвентарь окулистов.^{407} Понятно, что таким образом они хотели подготовиться к любым возможным событиям и избежать повторения давних бед. По существу, глазные болезни кажутся столь же распространенными у египетских богов, как и у древних египтян. В различных текстах нередко можно встретить упоминания о том, что кто-то из них страдает от какой-либо болезни или уродства.^{408} Некоторые из них особенно необычны. Так, можно долго теряться в догадках, почему в глазу Атума гнездились черви, тем более что речь идет не о несчастном случае или болезни, а о выделениях глаза, происходящих по желанию самого бога.^{409} Этот больной глаз Атума — не что иное, как ночное светило;^{410} так что возникает вопрос, не являются ли пятна на луне, знаменитые «моря», плодом деятельности червей, которые изгрызли ее поверхность в незапамятные времена.

Прежде чем стать могучим юношей, превозмогшим все напасти,^{411}