указать мне на ошибки моих способов экстремального убеждения. – Она презрительно фыркнула. – Правда, здесь нет героя со стальной челюстью в радиусе шестнадцати световых лет отсюда. – Намек веселья в глазах. – Нет даже того третьего лейтенанта, спрятанного вами про запас, по крайней мере на сей раз охрана разберется с ней.
Фрэнк почувствовал, как ногти впиваются в ладони; на несколько секунд его зрение посерело и распалось на пиксели. Сердце забилось, прежде чем он понял, что это след микропрограмм, которые Среда загрузила в его виртуальный имплантатный механизм, в соединении с первобытной яростью.
– Зачем вы нам это говорите? – тихо поинтересовалась Рашель.
– Да люблю я долбаную публику! – Хойст встала. – И тем не менее все случится скоро. – Улыбка угасла. – Да, позвольте объяснить вам кое-что, прежде чем убить: я не собираюсь вас убивать. Вам, может, и хотелось бы, мне – нет. Как только я переведу станцию на собственные резервные источники энергии и восстановлю поврежденные внешние коммуникации – все пассажиры и команда будут высажены на нее. Это не очень забавно, но вы сможете продержаться пару месяцев, пока до вас не доберется спасательный корабль. Даже ты, Фрэнк. – Миг улыбки. – Здесь нет лагерей перевоспитания. Получишь VIP- обслуживание.
Фрэнк оставался спокоен, но внутренне напрягся. «Твою мать, мы еще в сети!» – понял он.
Станционные каузальные каналы еще работали. Этот пакет от Германа, кем бы тот ни был, являлся преобразователем протокола – переполненный недоверием Фрэнк понял, что теперь он больше не отрезан от общения и может рассылать почту. Или даже переправить необработанную информацию прямо Эрику домой, где он сможет что-либо сделать с посмертной буферной записью. Фрэнк сложил руки вместе, будто от холода, и никто не заметил, как он вращает кольца, направляя поток информации в свой инбокс на Землю.
Штефи повторно просматривала запись экзекуции Свенгали на зернистом монохроме, отследив ее в лабиринте системы наблюдения. Нужный файл обнаружился в буфере корабельной памяти. Вокруг жужжали системы мостика, восстанавливая программное обеспечение корабля на момент до лоботомирования его РеМастированными.
Она сердилась, когда лживые клиенты пытались их убить; злилась, когда пришлось провести долгие часы в согнутом положении во тьме замкнутого пространства, слушая шарканье мягкой обуви охранников за дверью. Но это были не те чувства. Никакого сравнения с ее нынешним ощущением. Побагровевшая от ярости Штефи едва ли смогла бы описать свое состояние.
Она проработала со Свеном долгие десять лет. Во многом они стали ближе, чем супружеская пара. Она – хорошенькое личико на виду, он – умелец на заднем плане. Идеальная смазка шестерней и катушек при работе по контракту. Он нашел ее, когда она была десятилетним панком, направляющимся для реабилитации по дороге в один конец в какую-то из отдаленных колоний, разглядел через ржавчину и грим, что прячется за тяжелым металлом, и отполировал до блеска. В юности она обожала его, до того момента, когда повзрослела настолько, чтобы разглядеть его истинную сущность. Это были не сексуальные отношения (за исключением раннего неудачного опыта), это было партнерство, основанное на необходимости, обоюдном уважении и крови. И вот теперь, когда они достигли вершины их величайшей удачи…
– Я хотела найти тебя, а ты решил пожелать себе идейного суицида, – сказала Штефи лицу, застывшему на экране. Она нахмурила брови. – Я намерена…
Штефи откинулась на спинку кресла, загоняя тугой желвак ярости обратно во впадины скул – прочь, пока он снова не понадобится.
«Если мне удастся убрать их фигуры с доски, то я смогу остаться лейтенантом Штефи Грейс, и никто ничего не заметит, – решила она. – Или могу попытаться достать третий ключ и получить допуск к московскому дипломатическому каналу». Она улыбнулась, обнажив зубы в оскале, близком к звериному.
– Вы намерены бросить нас здесь, – без выражения произнесла Среда. Она шагнула к столу, но движение ствола пистолета резко остановило ее. Она обернулась посмотреть на Фрэнка, сжав вместе ладони.
Фрэнк выгнул бровь. «Что я могу сделать? – подумал он, желудок выворачивало. – Зачем ты только раскрылась?»
– Я не собираюсь оставлять вас надолго в одиночестве, – дернула плечом Хойст. – Мой корабль отправляется домой с сообщением слишком секретным, чтобы доверять вполне возможно контролируемым каналам. Пока он будет занят, мне потребуется «Романов» для небольшого задания. Я подчищаю за моим предшественником – неким U.Ванневаром Скоттом, – который пытался урвать слишком большой кусок для своего рта. – Та же сияющая улыбка. Фрэнк понял, что, не желая того, смотрит на Среду. Она выглядела столь же напуганной, каким он сам себя ощущал. Лицо побледневшее, но решительное – осужденная перед эшафотом. Он заставил себя снова переключиться на Хойст. Мигающий статус-дисплей в левом глазу рассказывал собственную историю: каждое слово, бьющее по ушам, расщеплялось до составляющих его байтов, которые переплетались с кубитом интерфейса где-то в магической причудливости каузального канала, направляющего информацию прямо в инбокс Эрика. «Поглядим, насколько подробно мы сможем осветить это событие, – думал Фрэнк, рассматривая Хойст и чувствуя, как страх медленно преобразуется в теплый поток триумфа. – Я обвинитель!»
– Скотт решил создать свой небольшой Директорат, – продолжила Хойст, явно обращаясь ко всей своей потенциальной публике. – Но ему был необходим рычаг. И таким рычагом должно было стать деревенское болото, называемое Москвой. Он получил допуск к действиям на Москве, предложив Директорату новый способ разработки оружия, запрещенного Врагом – вы называете его Эсхатоном, – нечто, позволяющее «отрезать» того во времени. Москва стала испытательным полигоном нового оружия: никто не ожидал применения устройств, нарушающих причинно-следственные связи, в болоте.
Среда уставилась на Хойст.
– То есть, вы говорите, что возникновение новой стало результатом долбанных испытаний оружия?
– Ну конечно. На деле, это была самая настоящая
