хотели этим сказать? – спросила она раздраженно. – Я пилила через сорок световых лет с невероятным риском, доставляя вам вещь, за которую вы еще полгода назад душу бы продали. Может быть, вы объясните, что это значит?
– Мадам, примите мои искренние извинения. Я действительно виноват. Если бы вы доставили эту штуку хотя бы четыре недели тому назад – вы бы изменили ход истории, заверяю вас. Но видите ли, – он выпрямился, взгляд его протрезвел, – такие устройства у нас появились с первого дня Фестиваля. И, учитывая, что они нам сделали, глаза бы мои лучше их не видели.
Она посмотрела на Рубинштейна.
– Да, я понимаю. Полагаю, у вас найдется время просветить меня насчет того, что здесь происходило, пока я занималась этим дурацким поручением.
– У нас тут была революция три недели назад. – Буря обходил чемодан вокруг, осматривая его. – События пошли не по плану, и я уверен, что наш друг Критик это сможет объяснить. – Он сел на чемодан. – Одному лишь Эсхатону ведомо, что вообще Критики здесь делают, как и Фестиваль. Мы не были – никто не был готов к тому, что случилось. Мои мечты стали руководством к действию для Комитета, понимаете? Эта революция исчерпала себя за две недели: именно за этот срок мы поняли, что никому
– Тогда я прямо спрошу. – Рашель прислонилась к большому янтарному валуну. – Вы передумали менять систему?
– Ну нет! – вскочил Буря. – Правда, этой системы больше нет. Ее уничтожили не Комитеты, не Советы, не рабочие активисты, ее разрушило исполнение людских желаний. Но оставим это. У вас такой вид, будто вы только что из боя! Здесь повсюду беженцы. Когда я закончу здесь свои дела, вернусь в Плоцк и посмотрю, что можно сделать, чтобы восстановить стабильность. Вы не хотите со мной?
– Стабильность, – повторил Мартин. – А что за дело у вас тут? В смысле, зачем вы здесь? Тут, кажется, от цивилизации далековато.
Это была сильная недооценка, насколько могла судить Рашель. Она откинулась назад и удрученно оглядела лес. Пролететь такое расстояние и узнать, что на три недели опоздала изменить историю к лучшему, что Фестиваль бросил все общество планеты – как есть, целиком – в информационный блендер и включил лопасти на полную – все это не способствовало подъему духа. И еще, она просто устала, смертельно устала. Она сделала, что могла, и Мартин тоже. Три недели.
– Там человек, в этом валуне, – сказал Рубинштейн.
– Что?
Сложная трехмерная модель склона холма раскинулась перед глазами распределенных роботов- шпионов Рашели. Василий пробирался по дальней стороне склона. Вот Мартин. А в валуне…
– Кто-то там есть, – кивнул Рубинштейн. – Живой. На самом деле, он хочет лететь с Фестивалем как пассажир. Могу понять, почему: с его точки зрения это имеет смысл. Но, думаю, Чрезвычайный Комитет может не согласиться – эти люди предпочли бы видеть его мертвым. Реакционные силы в столице не согласились бы по другим причинам: они хотят его возвращения. Он, видите ли, был губернатором планеты, пока слишком буквально не исполнились его личные тайные желания. Пренебрежение долгом. – Рубинштейн моргнул. – Я бы этому не поверил, но вот…
– Ага. Так что ему мешает лететь с Фестивалем?
– То, что он уже привлек его внимание. Фестиваль предоставляет услуги в обмен на информацию. Он рассказал ему все, что знал. Я тоже. И что теперь делать?
– Это нелепо, – сказал Мартин. – Вы хотите сказать, что Фестиваль принимает только пассажиров, которые оплачивают дорогу?
– Как ни странно, именно так попали на борт Край и Критики. Критики до сих пор платят за проезд, давая высокоуровневый комментарий на все, что найдут. – Буря снова сел.
– Эй, Критик! – позвал Мартин.
Внизу, у подножия, Сестра Седьмая села и выпрямилась.
– Вопрос? – бухнула она.
– Как вы направитесь домой? – крикнул Мартин.
– Кончить Критику! В ответ – проезд.
– Можете взять пассажира?
– Хо! – Сестра Седьмая неспешно стала подниматься на холм. – Вопрос об идентичности?
– Тот, кто в этом янтаре находится. Как мне сказали, он был губернатором планеты.
Критикесса подошла ближе. Рашель попыталась не отпрянуть от этой неуклюжей фигуры с овощным запахом.
– Груз взять можем, – пророкотала Сестра Седьмая. – Укажите причину.
– Гм… – Мартин глянул на Рашель. – Фестиваль ассимилирует информацию? Мы прилетели с флотом. Я могу рассказать интересную историю.
Сестра Седьмая кивнула.
– Информация. Да, полезно. Малая энтропия. Этот пассажир…
– Заключен в янтаре, – перебил Буря. – Очевидно, Фестивалем. Пожалуйста, будьте благоразумны. Некоторые мои коллеги не одобрили бы, а реакционеры…
Шестое чувство заставило Рашель обернуться. Прокуратор зачем-то зашел с другой стороны, и сейчас было видно, что у него в руке зажата рукоятка ножа без лезвия. И выражение лица у него было дикое.
