энтузиазме выставить агента Куратора именно таким дубом, каким тот и был.
Времени не хватало катастрофически. С момента выхода из прыжка на край внутренней системы эскадра летела в полном радиомолчаниии с постоянным ускорением в десять «же» – тяжелом ускорении, компенсированном искривлением пространства-времени с помощью сингулярностей двигателя. (Десяти «же» без компенсации хватило бы, чтобы вырубился самый крепкий мужик – ускорение костедробильное, не дающее дышать.) Очевидно, произошла какая-то ошибка навигации, из серьезных, от которой штаб адмирала метался в черной ярости несколько дней, но противнику эта ошибка их не выдала, а это главное.
Несколько дней назад эскадра начала торможение до ста километров в секунду по отношению к планете Рохард. В ранние часы сегодняшнего утра корабли достигли скорости контакта и дальше будут дрейфовать последние тридцать световых секунд, возобновив ускорение (и увеличив собственную видимость) только на активной радарной дистанции от противника. Сейчас оставалось еще два миллиона километров. Где-то около полуночи по корабельному времени эскадра начнет максимальное приближение к планете на полной тяге и войдет в соприкосновение с кораблями противника – если предположить, что они выйдут драться. (Если нет, то эти трусы отдадут контроль над зоной низких орбит Новой Республике, тем самым оставив без поддержки свои наземные силы.) В любом случае, акция против инспектора ООН должна быть завершена до вечера, когда корабль перейдет в состояние боевой готовности – если раньше ни на что не напорется.
С точки зрения Зауэра почти чудом было, что Илья согласился участвовать вместе с ним в этом обмане. Он мог запросто утопить этот план или доложить командиру корабля, что то же самое. Перед самым генеральным сражением отвлечься самому и отвлечь еще двоих офицеров, которым, правда, не надо было готовить боевые посты, это вполне могло считаться дивом.
Зауэр подошел к столу в кают-компании и уселся за ним. Вообще-то это был обеденный стол, накрытый для такого случая белой скатертью, прижатой томами Боевого устава Империи в кожаном переплете. Следом вошли еще два офицера: доктор Герц, корабельный хирург, и капитан-лейтенант Вульпис, релятивист. Их вид соответствовал серьезности момента. Зауэр прокашлялся.
– Заседание суда считаю открытым, – объявил он. – Введите обвиняемого.
Открылась другая дверь, вошли двое матросов, ведя Мартина Спрингфилда, который в наручниках и ножных кандалах двигался достаточно медленно. Дверь за ними со стуком захлопнулась.
– А, гм. Да. Будьте добры назвать свое имя суду.
Мартин огляделся. Лицо у него было бледное, но он владел собой.
– Что?
– Будьте добры назвать себя.
– Мартин Спрингфилд.
Лейтенант Зауэр сделал заметку в блокноте, с раздражением заметив, что чернила в ручке закончились. Ладно, неважно. Дело не требовало письменного протокола.
– Вы являетесь гражданским лицом, подданным Объединенных Наций Земли. Это так?
На лице Мартина проявилось раздражение.
– Нет, черт побери! Я вам уже устал талдычить, что ООН – не правительство! Я аффилирован с компанией Пинкертона по юридическим и страховым вопросам – это значит, что я подчиняюсь их правилам, а они защищают меня от нарушителей. Но у меня есть также резервный полис о серьезных нарушениях моих прав от «Нью-модел Эр Форс», который, насколько я понимаю, покрывает подобные ситуации. У меня также с полдюжины соглашений с различными квазиправительственными организациями, но ни одна из них не имеет надо мной суверенитета. Я не раб!
Доктор Герц повернул голову и посмотрел на Зауэра многозначительно. Пенсне сверкнуло в резком свете вольфрамовых ламп. Зауэр фыркнул.
– Пусть будет записано, что обвиняемый – подданный Объединенных Наций, – заявил он с нажимом.
– Никоим образом.
Головы повернулись на голос. Пока Мартин говорил, Рашель Мансур незаметно вошла через боковую дверь. И наряд на ней был еще более скандалезный, чем обычно: белое трико в обтяжку, а поверх – какие- то ватные вроде шмотки и пухлый жилет, напоминающий бронежилет полицейского. «Прямо как под скафандр оделась», – подумал Зауэр.
– Организация Объединенных Наций не является…
– Тишина в зале! – Зауэр ткнул ручкой в ее сторону. – Здесь происходит военно-полевой суд, и я не признаю за вами права говорить. Соблюдайте тишину, иначе я велю вас вывести.
– И создать дипломатический инцидент? – неприязненно улыбнулась Рашель. – Попробуйте, и наверняка потом пожалеете. В любом случае, я уверена, данному обвиняемому разрешено обратиться для защиты к адвокату. Вы его оповестили о его правах?
– Э-э… – Вульпис опустил глаза.
– Не относится к делу. Суд продолжает…
Мартин прокашлялся.
– Я хотел бы назвать в качестве своего адвоката полковника Мансур.
Зауэр притворился, что пишет что-то в блокноте. В глубине зала Василий удивленно и беззвучно ахнул. Сопливый придурок уже терял надежду.
– Суд признает инспектора ООН Мансур советником обвиняемого. Я обязан вас предупредить, что данный суд проходит согласно Боевому уставу Империи, раздел Четырнадцать, статья о действиях в непосредственной близости от противника. Если вам незнакомы правила и положения этой статьи, вы имеете право указать на это и устраниться от участия в суде.
