— Здрасте? Я тоже выбивал. На другом конце, а ты… То, что Русь явно до-татарская — это мы уже знаем, вопрос — когда татары придут? Через год или через десять лет? Год не знаем, определиться можем только по датам крупных сражений, а кто, кроме воина, про битвы знает? Эти крестьяне? Они не знают, что за околицей происходит… И пленных, небось, не осталось.
— Хм… Да, я заметил — здесь в плен брать не принято. Впрочем, сейчас то татар нету, это точно. А нам, по твоим словам, всего год продержаться. Во общем, так, — лейтенант опять заглянул в свой блокнотик. — Князь у них некий Юрий Ингварович.
— Абсолютно без понятия, дальше, что еще узнал?
— Вообще-то, когда я спросил кто с кем в прошлом году воевал, он сильно удивился. Я сослался, дескать проверяю его свой он или чужой, дескать чужой таких вещей не знает. Тогда он ответил про какого то князя Данилу Галицкого, который разбил тевтонов и пленил их предводителя — магистра. Наш Ингварыч на ту битву тоже два десятка своих воинов отрядил. Все вернулись живы-здоровы и с барахлом. Что за Данила? Не тот ли, на которого разбойник ссылался? Хотя, тевтоны… Может Невский?
— Не, Невского Александром звали.
— Все. Еще он про всякие мелкие стычки — явно с соседними селами воевали, вроде нынешней, и больше ничего.
— Когда ж нашествие то будет? Вот занесла нелегкая. Слушай, отправная точка — битва на Калке, если про нее знают, значит скоро татары придут, если нет — значит этот год мы живем спокойно.
— Вот про Калку он мне ничего не говорил, может ее еще не было? Когда она была то?
— Хм… Ты знаешь — не помню. Начало 13 века. От черт! Ледовое побоище помню — 1242 год, Батыя помню — 1237 год, а эту… совсем из головы вылетела. Лет за десять до нашествия. Впрочем, он действительно мог про нее не знать — на Калке воевали лишь южные княжества. Рязань точно своих людей не дала.
— Да, чуть не забыл, слышь, начальник, село это называется Городец и принадлежит не князю вовсе, а совсем другому мужику, боярину княжескому. Как же его зовут-то? Хм… Имя то и не записал — карандаш сломался… Евсей? Не, погоди… Ипполит… Ипат, точно — Ипат Коловорот.
— Бли-и-ииин! Приехали!
— А чего такого?
— Евпатий Коловрат его зовут… Все точно — рязанский боярин…
— Ну и чо?
— Эх! Лейтенант, лейтенант… Евпатий Коловрат — известнейший партизан, был с отрядом убит зимой 1238 года войсками Батый-хана.
Стас схватился за голову:
— М-ммм, только бы 35 или 36 год сейчас был… Иначе мы можем просто не дожить до момента следующего перехода.
— Не трусь, геолог! У нас есть автоматы! Прорвемся!
Геологи с гаишниками ночевали в разных домах, хотя и стоявших рядом. Тем более, что сразу после боя было много предложений взять спасителей к себе на постой, нередко весьма навязчивых. Москвичи почему-то засмущались или растерялись. А лейтенант наоборот, сразу взял инициативу на себя и первым выбрал дом молоденькой вдовицы, зазывавшей к себе особенно настойчиво. Остальным пришлось поневоле выбирать из ее ближайших соседей. Стасу достался большой дом с пристройкой, в котором проживал древний по здешним меркам дед Гриня с четырьмя внуками. Дочери деда вышли замуж и укатили в другие села, одна чуть ли не в сам Новгород. А трое сыновей погибли в междоусобицах. Вот от них то и осталась пристройка да внуки. Самому старшему, Ивану, было лет одиннадцать-двенадцать. За дедом был закреплен кусок земли, которым наделили еще при жизни младшего сына, но последние два года у Грини уже и лошади не было. Дед жил рыбалкой, да помощью родни, к каковой относилось половина села. Впрочем, родня родней, но по селу уже шел ропот, что нужно бы собрать сход, да и переделить его землю. Ведь на перестоявшей пашне показались побеги ольхи и осинок — зарастет совсем, кто корчевать будет? И тиун боярский деда не жаловал — много ли пользы боярину от дедовой рыбы? Вот потому дед Гриня, зазвав к себе на постой «десятника» пришельцев, как он верно определил, очень надеялся через него получить если не доход, то хотя бы защиту от тиуна и боярина. Само собой, за Стасом пришел и Кокорь, а Валентин с Евгением решили поселиться в пристройке к дедовой избе. Милиционеры же поселились поврозь.
Пока обустраивались, а Валентин загонял авто, трое крестьян притащили доспехи двух витязей, убитых Кокорем и Станиславом. Кокорь, конечно, обрадовался и Стас махнул рукой: пусть воин забирает себе оба комплекта. А сам краем глаза заметил, что подобные трофейные команды направлялись и к домам милиционеров.
На следующий день ближе к полудню в село въехала княжеская дружина числом не меньше сотни всадников. Среди одетых в броню было и несколько штатских, легко узнаваемых по своим зеленым, желтым или синим кафтанам с высокими бобровыми или куньими шапками, яркими пятнами выделявшимися среди красно-серых дружинников. Заслышав конский топот и переполох жителей, путешественники как по команде дружно выскочили на улицу с оружием в руках. Однако, заметив, что местные низко кланяются подъезжающим всадникам, опустили ружья и немного успокоились.
Дружинники тоже заметили группу странно, по их мнению, одетых людей и пришпорили коней. Стас на всякий случай кивнул Валентину:
— Давай-ка в кабину, заводи.
— Угу. — ответил шофер и потрусил во двор, где среди амбаров и прочих хозяйственных пристроек был припаркован грузовик.
За ним бочком-бочком устремился и сержант Зайлетдинов. Лейтенант посмотрел на своего подчиненного, но ничего не сказал и остался на месте.
Десяток всадников вырвался вперед и полукольцом окружил путешественников, прижав их к плетню. Впрочем оружия никто не доставал. А когда раздался шум заведенного двигателя и с обратной стороны в плетень уперся грузовик, как дом возвышаясь своей будкой, воины отпрянули назад и держались метрах в пяти. Спустя пару минут, раздвинув всадников, в полукольцо въехали еще двое.
— Начальство. — тихо пояснил Стас спутникам. — Если судить по одежде и оружию, конечно. Сотник, а то и сам князь.
Всадники действительно резко выделялись из общей массы воинства обилием меха, серебра и золота в отделке доспехов и конской сбруи.
Алексей лишь хмыкнул и покосился на оставшегося милиционера. А Костя, по своему истолковав взгляд лейтенанта, поднял опущенный было автомат. Кокорь в трофейной кольчуге, видимо, был солидарен с милиционером и на всякий случай продвинулся вперед, прикрывая Стаса от возможного нападения.
К обоим всадникам тут же протиснулись какие-то спешившиеся воины и помогли соскочить на землю. Едва они коснулись земли, из-за коней протиснулся местный мужичонка в довольно приличной одежде и начал что-то нашептывать одному из всадников.
Стас еще вчера заметил этого пестро одетого мужичка с козлиной бородкой, сторонившегося боя, зато самого активного, когда крестьяне начали мародерствовать, раздевая убитых.
— Тиун боярский, то есть сборщик налогов. — шепнул он лейтенанту и Женьке, — Дедок, хозяин дома, где я ночевал, рассказал. Из обельных, то бишь, полных холопов местного боярина. По его словам — дрянь-человечишка. И судя по всему, он прав.
А мужичонка продолжал нашептывать. Всадник поморщился:
— Знаю уже все. — громко сказал он шептуну и махнул рукой, чтобы наушник исчез с глаз долой.
Левой рукой расстегнул здоровенную золотую пряжку на правом плече и скинул алый плащ подскочившему стремянному, затем снял и отдал шлем, как бы демонстрируя миролюбивость своих намерений. Костя опустил автомат, который все это время он держал наизготовку. Кокорь, заслонявший Стаса, отошел в сторону.
— Наслышан, наслышан о ваших подвигах… Я — князь Рязанский Юрий Ингварович, это — князь жестом указал на своего спутника, — мой верный боярин и владелец всей этой земли — Евпатий Коловрат. А вы кто такие будете? Зачем здесь появились и куда путь держите?
