Пока Евпатий беседовал со своими холопами, скорбел о погибших и подсчитывал убытки, Онтип организовал бурную деятельность: реквизировал двух приличных подсвинков и десяток кур — в счет будущих платежей, подрядил крестьянок кухарничать и приказал попавшимся под руку холопам тащить к боярскому дому все имеющиеся у них столы и лавки. Мяса на всю сотню было явно маловато. Было еще три павших во время боя кобылы нападавших, да одна раненая. Онтип хотел, было павших разделать на мясо, но передумал. А ну как узнают дружинники, что он им падаль скормил, которая, считай, сутки пролежала? И распорядился забить раненую, случайно попавшую под выстрел.
«Может и выжила бы, а может и нет. — думал он, — Ладно, а то стол пустой, побьют еще, да и здоровых отловили больше двух десятков». — и махнул рукой.
По мнению Стаса, пир был организован весьма странно — сам князь, его боярин Евпатий и, видимо, какие-то приближенные дружинники — может сотники с десятниками, может еще кто, но очень ограниченный круг людей — пировали в доме. У дверей охрана. Остальному воинству разномастные столы с лавками накрыли во дворе. Хоть март и весенний месяц, однако так пировать было холодновато. Снег еще и не думал сходить.
Столы от изобилия тоже отнюдь не ломились. Помимо тех подсвинков и кур, лучшие куски из которых уже ушли в дом — на стол самого князя, у дружинников были всякие соленья, пара тушек зайцев, немного лесной дичи да рыбы — то, что тиун достал из боярских закромов и ледников. Вот хлеба было в избытке. Но… на сотню голодных и здоровых мужиков всех разносолов было явно маловато. Снедь была разложена по разномастным керамическим и деревянным блюдам, собранным с миру по нитке. Две свиньи лежали на одном конце стола, птица и рыбой поближе к середине, а квашенная капуста, репа и всякие другие овощи — к другому. Впрочем, там тоже стояло блюдо с большими пластами нарезанного мяса, но что-то витязи брали его неохотно. Никаких напитков не было вовсе.
Помятуя приглашение князя, Стас, а за ним и остальные геологи с милицией, обошли стол и потянулись к избе. Однако путь им преградили два дружинника в полном боевом облачении, охранявшие вход в боярскую избу.
— Позовут. — сказал один из них и указал на дальний «вегетарианский» край стола, где шумели, толкались и смеялись самые молодые безусые «вояки». — Туда ступайте.
Молодежь слегка раздвинулась, освободив места вновь прибывшим и путешественники уселись за стол. Руслан зацепил мясной пласт из стоящего недалеко блюда, отрезал небольшой кусок и критично его осмотрел.
— Кажись, конина. — сказал он и вцепился в кусок зубами. — Точно конина, только не соленая.
— Вся соль в капусте! — рассмеялся самый молодой дружинник, совсем подросток.
Его поддержали товарищи.
Валентин брезгливо передернулся, критично осмотрев угощение, дернул Кокоря за рукав, сказал:
— Пойдем, поможешь мне.
Кокорь, слегка удивился, но поднялся и пошел вслед за шофером. А тот, прихватив блюдо с квашенной капустой, положил в него изрядный шмат конины и направился к противоположному краю стола, но дойдя до середины, видимо, что-то сообразил и дальше идти не рискнул. Постояв, он нахально раздвинув спины двух дружинников, поставил на стол свое блюдо и взял другое, на котором лежал уже изрядно распотрошенный заяц. Дружинники, не ожидавшие такой наглости, только рты разинули, и лишь один, постарше остальных, видимо, десятник, выдал:
— Это чего ты тут творишь?
— Чего-чего, меняюсь. Не видишь, что ли? На том конце одни овощи, а вас с капустой туго. Кто так на стол ставит?
Десятник встретился взглядом со стоящим за спиной Валентина Кокорем, похоже, признал в нем своего коллегу и махнул рукой, мол — бери. А Валентин, наплевав на приличия и поговорку про свой устав в чужом монастыре, прихватил еще с соседнего блюда две тушки каких-то лесных птиц с уже выдранными ногами и гордо пошел к своим. Молодые дружинники, увидав недоступное прежде «диетическое» лакомство, дружно и радостно загалдели, выказывая Валентину свою признательность. Тушки были раздерганы в считанные минуты, зато по маленькому кусочку досталось всем.
Пока шел пир, путешественники обсуждали предложение князя. К большому удивлению Стаса, милиционеры были совсем не прочь поучаствовать в набегах на соседние деревни.
— Ребята, как же так? — спрашивал он у лейтенанта и рядом сидящего Кости.
— А чего такого? — отвечал Алексей за двоих. — Мы и в России работали также — кого власть скажет разгонять, того и демократим. А там, кто прав, кто виноват — не наше дело. Но ты не переживай, постараемся без жертв, да и потом, это ж, как я понимаю, разовая акция, из-за нынешнего форс-мажора. Ведь наша основная задача — именно это село охранять. А нападение, как известно, самая лучшая защита. Вот только патроны нам заряди, а то почти все расстреляли. Может, и машину одолжишь?
Валентин сидел через двух человек от Алексея, но про машину услышал:
— Не, даже не проси. Стас, скажи ему. Соляры только-только на обратный путь. А то и не хватит. Так что про Зилок забудь. Иначе все тут останемся.
— Ну и ладно, жмот. Без тебя обойдемся. — лейтенант махнул рукой в сторону Валентина.
Стас поморщился:
— Не пойму, вчера ты не хотел в эту заваруху встревать, а сегодня сам на соседние села нацеливаешься, где такие же русские живут. Как так?
— Чего ж тут непонятного? Вчера мы были сами по себе, как бы вне закона, а сегодня у нас за спиной самая настоящая власть. Считай — верховная, выше некуда. Это же принципиально разные вещи. — лейтенант продолжал убеждать. — Ты ж пойми, чтобы безбедно прожить тут год, который только начинается, князю никак нельзя отказывать. Тем более, в таких делах. Это ж средневековье, сам говорил. Либо ты с ним, либо — враг, третьего не дано. Не понравимся мы ему, возьмет, да грохнет нас тут всех. И автоматы не помогут, или даже из-за них и грохнет. Тут закон тайга, а князь — хозяин. Так уж лучше станем своими… этими, как их… вассалами, во! Короче, пушку дашь? Неизвестно как там все сложится. А мы бы тебе «зарплату» из похода привезли. А?
— Пушки еще делать надо. — как бы возразил Стас.
Доводы лейтенанта были не слишком убедительными, но Стас и сам понимал, что по сути Алексей прав. Если не выказать князю свою полную лояльность, то исход может быть более чем печальным. Может даже смертельным. С такими техническими новинками князь их из своего княжества просто не выпустит… С другой стороны, для отражения будущего нашествия татаро-монгол (а когда они придут — пока неизвестно) Русь следует объединять. Причем, иного пути, кроме принуждения непокорных — не существует. Так почему бы не под рукой рязанского князя? Ведь именно он самый первый удар примет. В таком деле можно и помочь.
— Жень, а ты что думаешь?
— Мне по барабану. — ответил Евгений. — Сам, конечно, не пойду, я тут кое что по сельскому хозяйству придумал, хочу опробовать. Но против похода без моего участия возражать не буду.
Стас заметил, что Валентин заколебался, но потом, видимо приняв решение, махнул головой:
— Аналогично. Хочется ребятам пострелять — пусть их, а я, пожалуй, пока погожу воевать. — и чуть позже добавил, — А может поближе к лету и присоединюсь, как дела у них пойдут.
Кокоря можно было и не спрашивать:
— Я — как Стас, где он, там и я буду. Пойдет воевать, и я пойду, не пойдет — тут останусь.
— Так пушку дадите? — лейтенант у своих подчиненных и спрашивать не стал, все сам решил за них.
— Это к Женьке, он у нас главный оружейник. Жень, как? — Стас опять повернулся к Евгению.
— Два ствола готовы, нужно только лафеты сделать. Мужики, которые топорами умеют тяпать, полагаю, тут есть. Пороху дам, капсюли, шрапнель в кузне наберете. Там полно металлических брызг застыло. Я уже смотрел. Можно несколько свинцовых ядер отлить и еще кой чего — потом объясню. Вдруг стенку или ворота крепостные рушить придется? Полагаю, на лафеты дня три нужно. Да, пушки обычные — заряжать через ствол, лишь капсюли вставляются снаружи. Спусковой механизм — как у ружья, только дергать не курок, а веревку. Я покажу. Порох дам не заводской, а самодельный. И капсюли из самоделок.
