— Гони монету! — зашипел знакомый голос, и Никита увидел перед собой Силаева.
— За что? Я тебе не должен, — дерзко ответил Никита.
— В милиции был? Московский штамп в наличии имеешь? Тридцать копеек в казну сдал? — тараторил Василий. — Думаешь, за тридцать копеек можно в москвича превратиться?
Никита отступил, пробуя отшутиться:
— Ладно. С урожая отдам.
— Нет уж, выкладывай натуру.
— Да я что? Я ничего, — смущенно бормотал Никита. — Я, конечно, понимаю, что к чему. Мало только в этом месяце выездил. Ты уж потерпи, Василий Петрович, за мной не пропадет.
— Так и запишем: просишь отсрочки. Следуй в заданном направлении. — Василий юркнул в коридор, и они вышли на двор автобазы. Никита послушно шагал за Силаевым, не зная, куда тот ведет его, и не решаясь спросить.
Автобаза жила громкой многоголосой жизнью. Гудели сильные моторы машин, то и дело разворачивающихся во дворе, часто стучало в глубине мастерской пневматическое зубило, неумолчно шипел компрессор у забора, рокотали мотоциклы диспетчеров.
Первое время, правда, Никита с опаской выезжал за ворота, страшась гигантского незнакомого города. Однако проходили недели, и он постепенно осваивался, подчиняясь стремительному ритму городской жизни. Его огромный самосвал был королем всех машин. Рокоча и выбрасывая вбок сизую струю газа, он катился со снегом наперекор любым знакам, и все железное шарахалось от него в стороны: даже отчаянные московские таксисты старались держаться подальше от Никиты.
Никита с трудом сходился с людьми, но тем не менее постепенно привыкал к автобазе: беззлобно перебранивался с диспетчерами, которые выписывали путевки, неуклюже шутил с учетчицами, стоявшими у погрузчиков и в местах свалки снега, — все это какими-то гранями напоминало ему ту жизнь, которой он многие годы жил в колхозе. К одному лишь никак не мог привыкнуть Никита — к портрету Силаева, висевшему на почетной доске у здания конторы. Никита всегда оборачивался на этот портрет, когда проходил или проезжал мимо. Был Васька в деревне пустым парнем, драчуном и гулякой, а в городе смотрите на какую высоту вдруг вознесся. Фотография на знатной доске выцвела, пожелтела: значит, не первый год висит. Неужто это тот самый Васька? На того, деревенского, он и впрямь не похож. Уверенный стал, самостоятельный...
Шум рабочего двора остался позади. Энергично работая руками, Силаев молча продолжал шагать по переулку.
— Далеко нам? — осторожно спросил Никита, косясь на Василия.
— Маршрут изучен досконально. Пра-ашу! — Василий уверенно толкнул ладонью дверь, состоявшую сплошь из стекла.
Никита сдал в гардероб телогрейку и, неловко перетаптываясь с ноги на ногу, очутился в низком полусумрачном зале с разноцветными стенами и колоннами, расписанными косыми линиями. Столы и стулья тоже были разноцветными. За столами сидели молодые мужчины и женщины. В дальнем углу, сдвинув столы, устроилась шумная компания. В зале душно, пахло специями и пережаренным мясом.
Василий подтолкнул Никиту в спину и прошел к столику за колонной. Никита сел, продолжая оглядываться по сторонам.
— Муза, прошу что-либо для чтения. — Василий ухватил пробегавшую мимо девушку за передник и показал ей белые зубы. — Прибыл с земляком.
— Сию минуточку. — Муза бросила на стол картонку и убежала.
— Порядок! — Василий судорожно полистал меню, швырнул картонку в сторону и вдруг уставился на Никиту вытаращенными глазами. — Хочешь, произнесу перед тобой одну московскую сказочку?
Никита пожал плечами.
— Ага, не возражаешь? Тогда внимай. Жил-был на свете один человечек, который когда-то человеком был, хотя и без связей. И кое-кто решил сдуру помочь ему, устроил на теплое место. Договорились честь честью, как у благородных полагается: магарыч на стол. А тот человечек взлетел вдруг под самое поднебесье, телефонами себя обставил, секретаршами всякими — и со своим старым земляком знаться не хочет. Даже приветствия перестал отдавать. И магарыч — тю-тю. Ничего исторьица? Вполне современная.
Никита сидел как на иголках. Пряча глаза, он заговорил:
— Ты не сердись, Василий Петрович. Моя оплошность, признаю. Я сейчас сбегаю, я мигом, буфет тут есть небось?..
Никита приподнялся, шаря рукой в кармане. Василий придавил его к стулу.
— Сиди, земляк, это я так, для почтения памяти. Ты сколько получил? Наверное, полета не наберется? То-то я гляжу, такой кислый. А я, смотри, веселый. Из того же окошечка получал. А вывод каков? Вот Муза сейчас и подскажет нам про наше светлое будущее.
— В комплексе обедать будете? — с сомнением спросила официантка, держа наготове блокнот и карандаш.
— Ой, Музынька, сегодня персональное меню.
— Слушаю вас.
— Старшего лейтенанта бутылочку, минералочки, лоби, сациви, пити?, бустурма или любительский...
Официантка кивала головой и строчила в блокноте, а Никита сидел и со страхом слушал, как Василий без запинки выпаливал непонятные слова. Сколько же за них платить придется?
Наконец официантка обмела стол салфеткой и отошла.
— Не много ты заказал? — спросил Никита, с опаской глядя вслед официантке. — Поедим ли?
— Поглотим, друг Никита. Держись за меня — и будешь иметь направление жизни.
— Сколько же ты отхватил сегодня? — спросил Никита, заранее готовый восторгнуться услышанным ответом.
— Разреши, друг, еще одну столичную сказочку для аппетита. Встречаются два старых кореша. «Ты где, Федот, работаешь?» — «Вот там, за углом, в ящике». — «Что там делаешь?» — «Ракеты рубаем». — «А сколько получаешь?» — «Э-э, брат, куда хватил. Военная тайна».
Никита слушал не перебивая. Он с удивлением и как бы наново узнавал бывшего земляка: в словах скор, но осторожен и ловок. Однако и он, Никита, не так-то прост. Он не даст обвести себя вокруг пальца, разнюхает все Васильевы секреты, не с пустыми руками приедет домой.
Официантка подошла с подносом, принялась расставлять на столе тарелки с едой, высокие рюмки на тонких ножках, бутылки. Василий небрежно командовал пиршеством, и Никита с покорной радостью подчинялся его приказам. Выпили по первой за встречу земляков, налили по второй.
— За содружество, — с чувством сказал Василий, поднимая рюмку. — Содружество плюс взаимная выручка есть непобедимость масс.
— За такое дело с удовольствием, — ответил Никита. — Жду, что и меня научишь секретам.
— А чего тут учить? Снегу-то сколько было последнее время! Чем больше снегу, тем выше наши победоносные достижения.
— Я тоже снег возил, — возразил Никита.
— Это ты правильно заметил, — скривив рот, сказал Василий. — Ваш снег — наши деньги. Но вот закавыка: снег тот же, а деньги разные. Секрет все же есть.
— Какой? — Никита проворно налил Василию новую рюмку.
— Секрет мастерства. Ты не горюй, Никита, я первые разы тоже по мелочи получал. А потом постиг.
— Секрет?
— Механику. Ты вникни в нее, вникни. Я поделюсь. — Василий откинулся на спинку стула и загнул мизинец. — Перво-наперво, надо завсегда держать курс по правой стороне. Держи правее — никогда не пропадешь. Второе, — Василий загнул безымянный палец, — гляди в оба за светофором. Не велит — тормози. Разрешение получено — следуй. С милицией, друг Никита, и красными огнями надо жить в дружеских отношениях. Третье, выгодно по ночам ездить. Улицы пустые — давай полный газ, накручивай рубли на колеса, загребай свою прогрессивку. Еще далее. — Василий загнул указательный палец. —
