– Не встрел, – кратко ответил проезжий.
– Молодой парнишка – волос кудряв, зубы редки, глаза голубые, – услышал Иванка свои приметы.
– Чего он вам всем дался?! На сей неделе в десятый раз все спрошают, – ответил хозяин телеги. – Да вы тут не ищите. Живем в стороне. Я вот своих двоих уловил. Сукины дети бежать хотели, а на них недоимок по три рубли…
– Под плети теперь? – злорадно спросил все тот же знакомый голос, и Иванка узнал наконец собакинского холопа Федоску.
– А как не под плети! – деловито буркнул проезжий и, вдруг охлестнув по крупу конягу, громко воскликнул:
– Ми-ила-ай!..
Телега затарахтела по корням и ухабам. Всадники повернули с проселка в сторону. Но встревоженный неожиданностью Иванка не мог уже больше заснуть…
Вскоре телега остановилась.
– Вставай, скворцы, прилетели в скворешню! – сказал хозяин.
Кузя открыл глаза и потягивался, не сразу поняв, где он и почему спит в телеге.
– Вылазь, вылазь, – ласково проворчал хозяин. – В горнице у меня тесно. Ляжете в подклети.
Он отомкнул замок и впустил их обоих в подклеть. Едва они вошли, дверь захлопнулась и громыхнул засов. Иванка ошалел от неожиданности. Он рванулся назад к двери и затряс ее, от злости не в силах вымолвить слова, когда в темноте послышалась возня и густой голос спросил:
– Сколь дураков новых попалось?
– Двое, – ответил Кузя, смекнув, что речь идет о нем и Иванке.
– Да старых нас шестеро – вот и добро, – пробасил первый. – Ложитесь-ка спать… Не тряси двери, дурак: крепки – не растрясешь!..
Озадаченный Иванка опустился на сено.
– Куды ж мы попали?! – спросил он шепотом Кузю.
– Поди угадай! – прошептал так же тихо Кузя.
– Спать, дураки, спать – все дураки спят, – проворчал тот же голос, что в первый раз.
– Дяденька, да мы где, у кого? – спросил Кузя.
– Я не дяденька, а отец дьякон, – сказал бас, – а где мы, и сам не ведаю… Мыслю, что в чертовой кубышке: каждую ночь сюда черт дураков кидает, как гроши в копилку, а что станет делать – уху ли варить из нас или сало топить, кто знает!
Иванка не мог уснуть. Боясь больше всего за мирское поручение, он выпорол челобитную из полы и тут же в подклети спрятал ее под сено… Под утро отперли клеть и в темноте втолкнули кого-то еще.
Сквозь щели в двери проникли яркие солнечные лучи. В полусвете на сене Иванка с Кузей увидели, кроме себя, еще шестерых людей, которые один за другим просыпались. Иванка и Кузя узнали от них, что ловили их разно, кого – силой, кого – хитростью. Маленький щуплый мужичок вылез из-под сена.
– А-а, вот и еще один! – приветствовал дьякон.
– Я прежде всех тут бывал, – почти хвастливо сказал мужичок. – Меня в третий раз ловят. Я все испытал…
– Чего ж испытал?..
– Клети ставил, избы рубил, телеги делал, а там и убег… Пымали, опять убег! Опять пымали, я – снова!
– Да кто ж ловит?
– А приказчик боярский. Лютей зверя! Кого запорол, кого собаками затравил, а иной и сам убежал в казаки. А приказчик, чтобы перед боярином счет вести, ловит прохожих людей – крестьян ли, гулящих ли, все едино, – имает да кабалит, а зваться велит чужим именем: кой человек помер или сбежал, кличкой его велит называться. А силен станешь – насмерть побьет…
– Тебя же не побили, – сказал дьякон.
– Два раза драли и нынче драть станут, – спокойно сказал мужичок, уверенный, что своей судьбы не минуешь. – А я и сызнова убегу! – заключил он.
Клацнул дверной замок. Все в подклети замолчали и притаились. Дверь распахнулась. В окружении мелкой челяди, состоявшей из пятерых парней с плетьми, засунутыми за кушак рукоятками, освещенный ярким солнечным светом, кормленый и дородный, стоял приказчик, румяный, с широкой русой бородой, в чистой белой рубахе, без шапки.
– Выходи! – повелительно крикнул он.
Все бывшие в подклети поднялись на ноги, сбившись, как овцы, в кучу, щурились, ослепленные ярким утренним солнцем.
– Ну что? Испугались? – самодовольно и добродушно спросил приказчик. – Не зверь – человек я… Голодны? – Приказчик обернулся к одному из челядинцев: – Митька, раздай-ка хлеб.
Мелкорослый и с виду добродушный Митька, с реденькой бороденкой, прижимая по-бабьи к груди, стал резать круглый большой каравай, раздавая каждому пленнику по краюхе. Приказчик молча наблюдал за раздачей. Пленники не спешили есть, только богатырского сложения рослый детина, дьякон, нетерпеливо впился зубами в свою краюшку.
