– Нашел.
– На Милославском дворе?
– Ага.
– Приодел тебя он? – спросил Гурка, присев на скамейку рядом и щупая полушубок. – Овчинка-то хороша! – одобрил он. – Чего же ты ушел от него? Али к нам с Мишей в гости? Да что ты угрюмой? Изобидел кто, что ли?! Угостил бы тебя и чаркой, да поздно – корчму закрыли… Пойдем в избу.
– Не пускают меня. Говорят – Милославского, мол, лазутчик, – дрогнувшим обидою голосом произнес Иванка.
– Ну и плюнь! – усмехнулся Гурка. – Я бы братьев да батьку с маткой нашел – и на все бы плюнул. Помысли сам: радости сколь, а ты по-пустому крушишься. Не был в сиротах, доли сиротской не знаешь!.. Ты мне расскажи – ну как он, братень-то, стретил? Чай, рад, вот, чай, рад!.. Чай, заплакал?.. Сколько вы годов не видались?..
– Вор он, боярский продажник поганый! – снова в отчаянье разрыдался Иванка. – Рожу ему разбил да замертво кинул… И знать не хочу!..
– Брата родного?! Старшего брата?! Да что ты?! Чего вы не поделили? Я завтра пойду к нему, вас помирю. Перед богом-то грех и себе кручина… Завтра вместе пойдем, – успокаивал Гурка.
– Я?! К нему?! К боярскому подхалюзнику?! – с негодованием воскликнул Иванка.
– Ду-ура! С волками жить и по-волчьи выть! Раз он боярский холоп, то и руку боярскую держит. Тебе-то что! Человеку не много надо: куриное ребрышко да браги ведрышко. А брат твой, я чаю, и бочку поставит… Я тебя поведу мириться – и меня небось трезвым домой не пустит… Покуда пойдем-ка в избу. Утро вечера мудренее.
Гурка стукнул в окошко. Богатырю-скомороху, любимцу всего двора, никто не посмел перечить, и вместе с другом Иванка вошел в натопленную и надышенную человечьим теплом избу.
Глава шестнадцатая
1
Изо дня в день воевода Никифор Сергеевич Собакин убеждался в том, что Федор Емельянов недюжинного ума человек и во всех делах государства понимает не меньше, чем думный дьяк или боярин.
Когда дошли первые вести о казни английского короля Карла[144] , Федор сказал воеводе:
– Кабы слушал наш государь простых мужиков доброго слова, присоветовал бы ему всех аглицких немцев прогнать к чертям из России. На что похоже – нам, православным, с цареубийцами торг вести.
– Хотя они и лютерцы, бунтовщики, а государству без торга никак нельзя, – возразил Собакин.
– Коли льготные грамоты отобрать у немцев, наши купцы и сами поднимут торг, слава богу, окрепли! – приосанившись, сказал Емельянов.
– Что ты, Федор Иваныч, да где же у наших купцов корабли?! – воскликнул Собакин.
Федор на это ничего не ответил…
А самому ему как раз больше обычного были нужны деньги. Торговые люди Московского государства уже много десятилетий подряд были обижены иностранными купцами – голландцами и англичанами, захватившими власть во всем русском торге. Много лет подряд русские торговые люди мечтали отнять у них льготные грамоты на беспошлинный торг, но царь был с иноземцами в дружбе и получал от них дорогие подарки, бояре тоже торговали с ними, минуя русских купцов, и ни бояре, ни царь не хотели нарушить давних порядков.
Наконец случилось то, чего все торговые гости Русского государства ждали с большим нетерпением: царь сам снарядил корабли для заморского торга. Думный дьяк Назарий Чистой повез за море царские и боярские товары. Иноземцы приняли гостя круто: у него ничего не купили, ни на единую денежку. Он простоял в чужих городах по ярмаркам и возвратился назад с кораблями, груженными тем же товаром. Но как только вошел обратно в русские воды, так иноземцы тотчас купили товары по настоящим, хорошим ценам…
– Наука! Не ездите впредь торговать по чужим городам – торгуйте дома! – приговаривали иноземные купцы, издеваясь над незадачливым гостем. Они не поняли, что нанесли обиду самому царю. После такого случая бояре намекнули русским купцам, что если они попросят царя отменить торговые иноземные льготы, то государь и бояре пойдут им навстречу.
Русский торговый люд по всему государству захлопотал, готовясь взять в свои руки торговлю, которую вели на Руси до сих пор иноземцы. Как раз для того год назад и думал Емельянов употребить свой прибыток от соляных денег – и вдруг споткнулся…
Но вот прошел год, и царь издал указ, по которому англичан лишали всех прежних прав.[145]
«…Да и потому вам, англичанам, в Московском государстве быть не довелось, – говорилось в указе, – что прежде торговали вы по государевым жалованным грамотам, которые даны вам по прошению государя вашего, английского Карлуса короля, для братской дружбы и любви, а теперь великому государю ведомо учинилось, что вы, англичане, всею землею учинили большое злое дело, отрубили голову вашему Карлусу королю, и потому в Московском государстве вам быть не довелось».
– Голова у тебя золотая, Федор Иваныч! – признал вслух воевода, когда прочел этот указ.
– Живем мужицким умишком, – с самодовольной скромностью подтвердил Федор. – Надо бы нам, Никифор Сергеич, с немцами ближе сойтись, – сказал он. – Пришла пора за заморский торг браться, надобе дело разведать – в какие страны какой товар ходок, да еще их обычаи. Без того нельзя, а немцы тех тайн без хмелю не выдадут. Немец тогда по душам откроется, когда его за свой стол усадишь.
– Что ты, что ты! Как немцев в город пускать! Город наш порубежный – разведают немцы войска, и стен,
