— Больше,― отозвался Богдан.
— Сто пятьдесят. Кто больше? ― Дауге взял со стола чай ную ложку и стал сгибать ее трясущимися пальцами.― Честное слово, я чувствую, как в меня врезаются протоны!
— Интересно, долго это будет продолжаться? ― проворчал Юрковский щурясь, глядя на лампу—индикатор.
— Если больше пяти минут, нам труба…
― Прошло две минуты,― объявил негромко Ермаков.
Крутиков поправил воротник комбинезона, захлестнул рас крывшуюся «молнию» на груди и полез в карман за трубкой.
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
― Они сидели под ливнем смерти и слушали очаровательную музыку,― сказал Юрковский.― Слушайте, нельзя ли выключить этот проклятый трезвон? Я не привык умирать в таких условиях.
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
Дауге наконец сломал ложечку и швырнул обломки на стол. Все уставились на них.
― Первая жертва лучевой атаки,― сказал Юрковский.― Иоганыч, будь другом, засунь руки в карманы…
Быков зажмурился. Пять минут ― и конец? И, главное, ниче го не поделаешь, ни—че—го…
И вдруг звон прекратился. Красный глазок индикатора погас. Тишина. Долго сидели они молча, не смея шевельнуться, слишком ошеломленные, чтобы радоваться. Наконец Ермаков проговорил, обращаясь к Юрковскому:
― Все—таки вы фат, Владимир Сергеевич. Позер…
Дауге нервно рассмеялся. На Крутикова напала икота, и он, морщась, потянулся за сифоном с содовой.
― Виноват, Анатолий Борисович! Каюсь, есть немножко,― сказал Юрковский.― В юности блистал в театральной самодея тельности…― Он потянулся, хрустнув суставами.― Будем надеяться, что обойдется без последствий. У меня и без того на текущем счету целая куча этих рентгенов.
Быков очумело вертел головой.
— Неужели всего две минуты? ― спросил он.
— Что ж, товарищи,― глухо проговорил Ермаков вставая.― Будем считать инцидент исчерпанным. Теперь ― немедленно за проверку внутренней защиты!
— Надо же! Ведь такие вещи раз в десять лет бывают! ― про басил Крутиков.― Кстати, чем же это вызвано, по—вашему?
— Ясно даже и ежу: космические лучи,― ответил Юрковский.
― Отлично, если так. Я, грешным делом, подумал, что кожух фотореактора лопнул.
Богдан посмотрел на часы:
— Мне на вахту, Анатолий Борисович. И время подавать сигналы на Землю. Будем сообщать?
— Нет! ― сухо отрезал Ермаков.― Незачем зря волновать людей. Подавайте обычное «все благополучно». И еще: сейчас прошу всех по очереди в медпункт для прививок и дезактивации. Дауге ― первый. А потом ― проверять и проверять защиту.
— Но пока можно позволить себе кружечку кофе! ― весело заметил Крутиков.― Э—э, да он совсем остыл! Алеша, будь другом, включи…
— И все же героическим межпланетникам приходится муже ственно преодолевать трудности,― сказал Быков, взглянув на Юрковского.
Тот беспечно рассмеялся:
― Не трудности, дорогой Алексей Петрович, а всего—навсего страх смерти. Трудности будут еще впереди. Это я вам гарантирую, как говорил Краюхин.
Сигнал бедствия
Загадка космической атаки объяснилась через несколько ча сов. В ответ на осторожный запрос Ермакова была получена выписка из сводки Крымской актинографической обсерватории, и из выписки этой явствовало, что как раз в те минуты, когда экипаж «Хиуса» готовился к гибели от смертоносного излучения, на Солнце наблюдалось мощное извержение раскаленных газов ― явление, вообще говоря, вовсе не редкое и достаточно хорошо изученное. Плотная струя ядер атомов водорода ― протонов ― с колоссальной скоростью устремилась в пространство и «окатила» планетолет, оказавшийся на ее пути.
Лишь часть протонов прошла через панцирь из легированно го титана, усиленный слоем «абсолютного отражателя», но они образовали в его толще бесчисленные источники чрезвычайно жесткого гамма—излучения, для которого преград практически не существовало. Гамма—лучи и воздействовали на индикаторы и сигнальные устройства и едва не погубили экспедицию в самом начале ее пути.
Это было гораздо опаснее встречи с метеоритом. Продлись протонная бомбардировка хотя бы четверть часа ― и на «Хиусе» не осталось бы ни одного живого человека. Даже менее продолжительное гамма—излучение такой жесткости могло принести экипажу много серьезных неприятностей: кое—кто из старых межпланетников, уже подвергавшихся в прошлом лучевым ударам, неминуемо заболел бы. К счастью, в распоряжении Ермакова были новейшие препараты, предоставленные в свое время комитету одним из биофизических научно—исследовательских институтов. Введенные в организм, они полностью или почти полностью ликвидировали последствия не слишком тяжелых радиоактивных поражений.
— Я слыхал о таких историях,― заметил Богдан, когда Ерма ков зачитал радиограмму.― Кажется, именно так погиб лет пятнадцать назад один немецкий космотанкер. Но, если взрывы на Солнце ― не редкость, почему нам так редко приходится сталкиваться с этими протонными фонтанами?
— Очень просто,― отозвался Юрковский.― Я бы сказал, достаточно странно, что с ними вообще приходится сталкиваться. Протонный поток распространяется весьма узким пучком, и вероятность попасть в него ничтожна.
— Нам просто повезло,― вздохнул Дауге.― Омерзительное состояние, когда тебя вот так запросто убивают, а ты ничего не можешь сделать. И потом… я вообще терпеть не могу уколов, а от этих вдобавок сильно болит поясница.
— И даже спецкостюмы не могли бы помочь? ― поинтересовался Быков.
— Какие там спецкостюмы!..― Дауге махнул рукой.― От этого, Алексей, никакие костюмы не спасут. Энергии в миллионы электроновольт! Но, к счастью, все позади…
— Пока еще не все,― сказал Ермаков.
— А что такое?
В рубке до сих пор мигают индикаторы. Юрковский живо обернулся к нему:
— Мигают? Ермаков кивнул.
— Мигают, черт бы их взял,― подтвердил Богдан.
— Сильно?
— Да нет, этак на одну сотую рентгена. Но все—таки мигают…
Значит, извержение еще не прекратилось… А ведь мы летим как раз около оси протонного пучка… ― Дауге с озабоченным видом замолчал.
— Никуда не годится! ― Юрковский с видом учителя, ули чившего ученика в ошибке, покачал головой.― Солнце вращается, и место извержения давно переместилось в сторону. Нет, здесь что— то другое…
— Наведенная радиация,― сказал Ермаков.
Ну конечно! ― обрадовался Дауге.― Этого и следовало ожидать. Под воздействием протонной бомбардировки часть атомов в толще стен «Хиуса» стала радиоактивной, только и всего…
