тканями на Максвелл-стрит.
— Ну, скольких ты нашел?
— Одну, но получил кое-какие зацепки по еще двоим.
— Только одну? И хорошие перспективы?
— Не психуй, Бергер, — успокаиваю я его. — Они — крепкие орешки, и с ними не легче, чем с остальными, ты сам это знаешь. Скажи мне, ты что-нибудь слышал про афериста В. С. Робертса?
— Конечно, слышал. А ты разве нет? Может, это дело всплыло, когда ты был в отпуске…
— Вероятно. И что натворил Робертс?
— Да ничего особенного. Только надул пять тысяч выходцев из Восточной Европы в нашем городе. Он — изобретатель. Или претендует на то, чтобы им называться. Собирает этих идиотов и рассказывает им, что изобрел тормоз на четыре колеса для автомобилей, но Генри Форд или «Дженерал Моторс» выкрали его у него. Он изобрел радио, но Маркони своровал у него патент. И он хочет подать иск на Маркони, Генри Форда и «Дженерал Моторс». Однако судебные процессы стоят денег, а их у него немного. Поэтому он убеждает этих идиотов из Восточной Европы профинансировать подачу иска. Мистер Робертс вручает им долговые расписки. Они дают ему по десять долларов, а он обещает им по пять тысяч после того, как получит деньги от магнатов.
— И сколько он планирует с них получить?
Бергер поджимает губы:
— Десять или пятнадцать миллиардов. Товарный вагон денег.
— И болваны в это верят?
— Им это нравится! Судя по тому, что писали в газетах, в это дело вложились десять или пятнадцать тысяч человек, заплатив от пяти до ста долларов.
— И Робертс сбежал?
— А ты не сбежал бы?
— Зависит от обстоятельств. Если простачков удалось использовать на все сто — может быть. Но, как я понимаю, здесь живет много болгар и сербов, а они все еще верят в Робертса.
— О-о, конечно, это самая интересная часть дела. Даже до того, как Робертсом заинтересовалась полиция, он предупреждал их, что следует ожидать чего-то подобного — в связи с тем, что мистер Форд, Вестингауз и Эдисон подкупили полицейских и натравливают их на него. Этот Робертс — очень скользкий тип.
— Да? И как он выглядит?
— Это самое смешное. Он никогда нигде не показывается. И когда полиция пыталась его взять, они обнаружили, что никто его не видел.
— Неплохо, — говорю я. — Совсем неплохо.
Оскар Бергер внимательно смотрит на меня.
— А что тебя заинтересовало в этом деле? — спрашивает он. — Робертс и с тебя что-то поимел?
— Нет. Если кто-то предлагает мне больше четырех процентов, я знаю, что это мошенничество. Правда, у меня никогда не будет достаточно денег, чтобы инвестировать их и под четыре процента.
Я выхожу из кабинета Бергера и вижу, как Бетти красит губы.
— Хорошо, сестричка, — говорю ей. — Сегодня вечером я дам тебе шанс. Где ты живешь?
— На Винтроп, дом 4898. Но если ты собираешься ко мне в гости, знай: твой визит может ограничиться пешеходной прогулкой.
— Я люблю физические упражнения, — замечаю я. — Я буду у тебя в семь.
— Меня не будет дома… Что мне надеть?
Бетти — очень милая девушка.
— Ничего вычурного. Пойдем в какое-нибудь тихое местечко.
У меня в кармане почти сто долларов. Я иду в парикмахерскую, где меня стригут и бреют, потом перекусываю в гриль-баре «У Хардинга» на Мэдисон. Затем беру такси и отправляюсь на Винтроп-авеню, дом 4898. Нужное мне место находится в квартале севернее от Лоренс-авеню и в квартале восточнее Бродвея.
Дом представляет собой второсортные апартаменты гостиничного типа. Меня не пускают наверх без предварительного звонка, а когда я связываюсь с Бетти по телефону, она говорит, что сейчас спустится вниз.
Она появляется через пять минут. Я почти не узнаю ее. На ней вечернее платье серебристого цвета, которое, вероятно, обошлось ей в месячное жалованье. Волосы кажутся мягкими и блестящими.
Посмотришь на нее в таком виде и никогда не скажешь, что эта девушка работает на неприглядную контору типа агентства «Аргус».
— Ты выглядишь потрясающе, — говорю ей.
— Раньше ты никогда этого не замечал, — отвечает она.
— Как я мог заметить? Работая на наше агентство, я постоянно пребываю в дурном настроении. Поиск сбежавших должников — не слишком приятное занятие.
— Я сама думаю уволиться, — заявляет Бетти. — На прошлой неделе один из твоих клиентов приходил в офис. Этот взрослый огромный мужчина вопил как ребенок. Ты собирался наложить арест на его зарплату, если он не будет отдавать по десять долларов в месяц за дешевое пианино, которое купил для дочери, чтобы та стала музыкантшей. Однако она изменила свое решение и сбежала с автомехаником.
— Так, остановись! — говорю я. — Позволь мне забыть о розыске должников хотя бы на один вечер. Я и так уже вижу их во сне.
— Хорошо. Куда мы идем?
— В одно местечко, которое я недавно обнаружил, — спокойно говорю я. — Ты никогда не видела ничего подобного.
Останавливаю такси. Бетти подозрительно смотрит на меня, когда я называю адрес водителю, но ничего не комментирует, пока мы не выезжаем на Халстед, неподалеку от Норт-авеню.
Она оглядывается вокруг, тем временем я расплачиваюсь с таксистом.
— Что это, одна из твоих шуток?
Мы стоим перед какой-то дырой, на одном окне висит вывеска: «Кафе „У Пленнерта“. Зал сдается в аренду».
— Нет. Один знакомый сказал мне, что здесь будет интересно.
Кафе представляет собой дешевый бар. Чтобы пробраться в зал, расположенный в задней части здания, нужно его пересечь.
Бетти — смелая девушка. Это я должен признать. Мы минуем бар и оказываемся в зале. Там расположены ряды складных кресел. Большинство из них заполнены мужчинами, женщинами и детьми. В воздухе топор можно вешать.
Почти все собравшиеся мужчины смуглые. Некоторым из них приходится бриться по два раза в день. Женщины тоже смуглые, хотя тут и там можно увидеть блондинок. Резко выделяясь на фоне темноволосых дам, они привлекают к себе внимание.
Бетти, разинув рот, глазеет на собравшихся. Она радуется, когда я сажаю ее на кресло в задней части зала подальше от сцены.
— Что это? — шепчет она мне.
Лицо у нее раскраснелось, и я понимаю, что ей это место не очень нравится.
— Это собрание патриотов — сыновей и дочерей Сербии, — поясняю я. — Вон там, на возвышении, стоит сербский принц.
Да, там находится принц Петр. Он расположился за трибуной и наливает себе воды в стакан. Судя по тому, как некоторые сербы смотрят на принца, можно сказать, что они очень высокого мнения о нем.
На возвышении находятся еще восемь мужчин и одна женщина. Эта женщина размерами соответствует трем мужчинам. Да, это та самая амазонка, которая держит кондитерскую на Седжвик. Она сидит на низкой и прочной деревянной скамье, рядом с краем сцены, откуда может наблюдать за принцем Петром. Она им очень интересуется.
Принц отпивает из стакана и поднимает руки. В зале становится тихо, как на кладбище в полночь.
