Быков и Дауге сидели в кают-компании за шахматами, когда вошел озабоченный Крутиков.
- Слыхали новость, ребята?
Быков вопросительно взглянул на него, а Дауге, покусывая ноготь, спросил рассеянно:
- Что там еще случилось?
- Связи нет.
- С кем?
- Ни с кем нет. Ни с Землей, ни с «Циолковским».
- Почему?
Крутиков пожал плечами, запустил руку в буфет и достал вафлю.
- И давно нет связи?
- Больше часа. - Крутиков с хрустом раскусил вафлю. - Ермаков с Богданом все перепробовали. Шарили на всех волнах. Пусто, хоть шаром покати. И что удивительно - обычно всегда наткнешься на чей- нибудь разговор. А сейчас на всем диапазоне мертвая тишина, словно на морском дне. Ни единого звука, ни единого разряда.
- Может быть, аппаратура испортилась? - предположил Дауге.
- Все три комплекта сразу? Вряд ли.
- Или антенны не в порядке?
Штурман пожал плечами. Дауге пробормотал: «Опять не все слава богу», - и смешал фигуры.
- Где Володька?
- У себя, наверное…
Быков тронул Михаила Антоновича за рукав:
- Может быть, разладился только прием, и они нас слышат?
- Все может быть. Но вообще - весьма странно. Вдруг ни с того ни с сего отказали все радиоустановки сразу. Никогда еще такого не бывало. Правда, Ляхов предупреждал… Но… это, понимаешь, как-то тревожно… неуютно как-то…
Быков с симпатией посмотрел на его доброе круглое лицо с маленькими грустными глазками.
- Да… я понимаю, Михаил Антонович.
Действительно, стало очень неуютно. Смутное предчувствие несчастья овладело Быковым. Может быть, потому, что всякая, даже ничтожнейшая неприятность на межпланетном корабле представлялась ему большой бедой. Но и Крутиков, по-видимому, испытывал нечто подобное, а уж его никак нельзя было заподозрить в мнительности новичка.
- Не вешайте носа, друзья! - с наигранной веселостью воскликнул Дауге. - Пока ничего страшного не случилось, не правда ли? Ну, временно потеряна по каким-то причинам связь. Но двигатели в порядке, продовольствия достаточно, «Хиус» идет по курсу…
Крутиков вздохнул. И опять Быков понял его. Для них, детей Земли, связь была единственной живой, ощутимой ниточкой, протянувшейся к ним с родной планеты. И обрыв этой животворной ниточки, даже временный, действовал угнетающе. Быков вдруг каждой своей кровинкой ощутил глухое, невероятное одиночество «Хиуса». Десятки и сотни миллионов километров безмолвной пустоты свинцом легли на плечи, отрезали от других миров и от матерински теплой, родной Земли. Десятки и сотни миллионов километров ледяной пустоты… Эти невообразимые пропасти - вовсе не «ничто». Нет, они живут какой-то своей особой и непонятной жизнью, по каким-то непостижимым законам, сложные, коварные…
Быков взглянул на Дауге, рассеянно перебиравшего шахматные фигурки, и ему стало стыдно. Достаточно того, что он струсил тогда, перед стартом. Ведь самое страшное, что может произойти… Да почему чтонибудь вообще должно произойти?
- Новые шалости нашего возлюбленного пространства, - сказал, входя, Юрковский. - Как вам это нравится?
- Совсем не нравится, - буркнул Дауге. - Перестань паясничать! Надоело… На Земле Краюхин с ума сойдет.
- Ну, за старика бояться нечего! Голова у него покрепче, чем у нас с тобой. Мне кажется, связь исчезла потому, что участок пространства, где мы сейчас находимся, так или иначе непроходим для радиоволн. Объяснить не берусь, но… Во всяком случае, на радиоаппаратуру сваливать нечего. И тем более на антенны.
- Фантазер! - вздохнул Михаил Антонович.
- Видал? - Юрковский указал на него пальцем. - Что ни пилот, то консерватор и скептик. Ничем их не проймешь. Даже фактами.
- Ну где ты видел, чтобы пустота не проводила радиоволн?
- До сегодняшнего дня - нигде. А Ляхов видел. И я сейчас вижу, достопочтенный скептик. Тебя даже фактами не проймешь.
- Видишь?
- Вижу.
- Шиш ты видишь, Владимир Сергеевич!
- Я вижу шиш? - с подчеркнутой вежливостью спросил Юрковский.
- Ага.
Юрковский повернулся на каблуках и пошел из каюты. На пороге он остановился:
- Рекомендую всем присутствующим подняться к входу в рубку. Вам, возможно, удастся услышать кое-что интересное.
Крутиков досадливо поморщился и снова полез в буфет за вафлей. «Фантазер, фантазер», - бормотал он.
Но Дауге промолчал, а Быков в глубине души чувствовал, что прав, вероятно, все же Юрковский. Они поднялись по трапу до раскрытой двери рубки и присоединились к Юрковскому, сидевшему на ступеньке.
Из рубки доносился монотонный голос Богдана:
- Земля, Земля… Вэ-шестнадцать, почему молчите? Земля, Земля… Я «Хиус». Вэ-шестнадцать, почему молчите? Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять…
Наступило молчание. Дауге и Быков переглянулись. Юрковский задумчиво поглаживал подбородок. Послышались щелчки каких-то переключателей. Богдан со вздохом сказал:
- Ничего, Анатолий Борисович. Тихо, как в могиле.
- Попробуйте снова на длинных волнах.
- Слушаюсь.
После минутной паузы Спицын заговорил снова:
- Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь ни звука, ни шороха… Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость… Земля! Земля! Вэ- шестнадцать, почему молчите? Я «Хиус». Даю настройку: раз, два, три…
- Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? - сказал Ермаков.
Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:
- Вы все здесь?
- Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.
- Что вы думаете по поводу этого?
- Я уже сказал, что я думаю… - Юрковский пожал плечами.
- Может быть, может быть… Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой.
- Как угодно, - спокойно сказал Юрковский. - Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях.
- И еще как данная, - добавил Дауге.
Ермаков помолчал.
- Где Михаил?
