выпрямленным средним пальцем, под которым беззастенчивая надпись: «Fock off». Линялые, вытертые до невероятной белизны, джинсы и старенькие кеды дополняли картину.
Из комнаты доносилось пение Джимми Хендрикса.
— Вы ко мне? — спросил парень и, не дожидаясь ответа, добавил: — Ну, тогда заходите.
Нэнси даже растерялась. Она представляла себе пожилого ученого джентльмена, а тут…
— Заходите, заходите! — прокричал хозяин откуда-то из недр дома. Не стесняйтесь.
Нэнси затравленно оглянулась и шагнула внутрь, прикрыв за собой дверь.
— Вообще-то, я к Кристоферу Ламберту, — крикнула она в ответ, все еще надеясь, что тот, кто ей нужен, отец, или на худой конец, старший брат странного парня.
— Я и есть Кристофер Ламберт, — подтвердил он, появляясь откуда-то из боковой комнаты. — Чем могу помочь?
— Вот, — Нэнси протянула ему записку библиотекарши.
— Ну-ка, ну-ка… — парень развернул лист и, поправив очки, быстро пробежал его глазами. — Значит, вас прислала Деми? Ладно. Она потрясающая девушка, вы не находите? — Он аккуратно свернул записку и сунул ее в карман вылинявших джинсов. — Вы можете звать меня просто Крис, — добавил парень.
— Хорошо, — улыбнулась девушка. — Я — Нэнси.
— Очень приятно, Нэнси, — парень еще раз поправил очки. — Проходите. У меня, правда, не убрано.
«Не убрано» было слишком слабо сказано. Вокруг царил погром. Развал. Это больше походило на поле боя, чем на жилое помещение. Повсюду лежали книги. Они были везде. На подоконниках и на шкафах, на стульях и на полу. Куда бы Нэнси ни посмотрела, взгляд натыкался на разноцветные кирпичики. Но кроме книг, здесь было еще и огромное количество других вещей. Со стула свисали носки, причем один был синий, а второй почему-то зеленый. На столе, в вазе для фруктов, мрачно засыхал бутерброд с сыром. Здесь же лежали ножи, перепачканные маслом, и стояло несколько тарелок, в одной из которых покоились остатки яичницы. Пол был усыпан исписанными листами бумаги. На подоконнике, рядом с засохшим в горшке цветком, выстроилась целая батарея бутылок из-под «кока-колы». Повсюду валялись пачки сигарет. Причем, как пустые, так и наполовину полные. И дополняли картину многочисленные пепельницы, в которых возвышались горы окурков, величиной со швейцарские Альпы.
— Да. Я еще сегодня не успел прибраться, — оглядывая этот бедлам подтвердил парень. — Впрочем, вчера тоже. И позавчера, кажется.
«И неделю назад», — закончила про себя Нэнси.
— Деми написала, что вас интересуют газеты?
— Да, да.
— Отлично, отлично, — парень снял очки и протер их мягкой тряпочкой, которую извлек из кармана джинсов. Закончив эту процедуру, он снова водрузил их на нос, а тряпочка исчезла так же внезапно, как и появилась. — Какие же именно?
— Местные газеты за семьдесят второй-семьдесят третий годы.
— Угу. — Кристофер Ламберт задумчиво подергал себя за нос. — Это на втором этаже, если мне не изменяет память. Пойдемте, посмотрим.
Он чуть ли не силой потащил Нэнси за собой. Судя по всему, парень не умел двигаться иначе, чем бегом, и девушка с трудом поспевала за ним.
Они галопом влетели в огромный кабинет. Если дом напоминал поле боя, то кабинет был его полной противоположностью. Все в нем говорило о том, что здесь следят за порядком и чистотой очень тщательно и постоянно.
— Так, посмотрим. — Ламберт прошелся вдоль высоких стеллажей, сплошь заставленных большими картонными папками. К каждой была прикреплена бирочка с названием, страной, в которой издавалась газета, и годом выпуска.
— Вот. Это, похоже, то, что вам нужно, — парень встал на цыпочки и вытащил с третьей полки две картонки. — «Литл-соул монинг». Думаю, вам лучше устроиться здесь. Тогда Джимми не будет вам мешать. О'кей?
— Да, наверное.
Ламберт поставил маленький раскладной столик и скамеечку, водрузив сверху папки.
— Если вам понадобится что-нибудь, крикните. Лучше погромче.
— Хорошо. — Нэнси подождала, пока парень выйдет, прицепила к столику лампу-лягушку и, открыв первую папку, углубилась в поиски.
Январь, пусто. Февраль. Нет. Март, апрель, май. Стоп. 21 мая. Черные крупные буквы кричали с первой полосы:
Чуть ниже, более мелко, красным:
В половину листа фотография маленькой миловидной девчушки. Огромные удивленные глаза и робкая неуверенная улыбка.
Следующий номер.
Больше в мае ничего. Июнь. Пятое.
Ясно. Дальше.
Дальше. Июль.
Нэнси облизнула пересохшие губы.
Безрезультатное, судя по всему.
Июль, двадцать девятое.
Август.
Сентябрь. Ничего.
Октябрь.
Ноябрь. Стоп!!! С газетного листа маленький мальчик близоруко щурился в объектив фотокамеры. В руке он сжимал черно-серый мяч.
На Нэнси накатила холодная волна… Дыхание перехватило, а перед глазами замельтешили яркие разноцветные пятна.
БАЦ!
Темнота комнаты расцвела красками
