– Черт… – вырвалось у него.
– Стоп! – вдруг тихо сказала девушка.
'Додж' прокатился еще метр и остановился.
– Видишь? Там, впереди!
Хью вгляделся в темноту и почти сразу увидел на горизонте бледное холодное зарево.
– Вижу, – почему-то шепотом ответил он.
– Это их аэродром. Мы почти на месте, – голос девушки повеселел. Чувствовалось, что, разглядев огни, она испытала определенное облегчение.
Теперь, по крайней мере, они могли быть уверены, что не заблудились, и – мало того – находятся почти у цели.
Полковник Перри снял очки и мрачно уставился на неподвижно сидящего в кресле джи-эр'44. Его темные пуговки-глаза пытливо разглядывали застывшего расслабленного унисола.
Что же случилось с ним сегодня утром? Был ли это просто сбой в программе солдата или… Или нечто другое? То, что называется воспоминаниями?
Первый вариант был безопасней, проще, а потому и желанней для полковника.
Не хватало, чтобы кто-нибудь из его ребят начал впадать в такую же 'кому' в разгар операции. Сегодня, пока все идет хорошо, газеты поют ему дифирамбы. Он желанный гость на любом приеме. Его пожирают глазами дамы, а мужчины – очень солидные, богатые, серьезные мужчины – считают за честь пожать ему руку. Но это сейчас. Стоит произойти малейшему сбою, и все. Газеты сбросят со щита так же легко, как и вознесли на него. Растопчут, кряхтя от усердия и избытка чувств. О, он знает, как надо держаться за свое место под солнцем. Место, завоеванное потом и кровью. Да уж. Знает, и будет бороться за него. Если понадобится, он выжжет из этого ублюдка его поганые мысли. Выбьет вместе с мозгами. Но сперва нужно убедиться, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОСПОМИНАНИЯ. Будет жаль, если придется вывести из игры хотя бы одного из унисолов. Такое не пройдет незамеченным. Тут же поднимется вой.
Перри заложил руки за спину, продолжая пристально вглядываться в лицо солдата, ожидая, не возникнет ли на нем хоть малейшее подобие эмоций.
Их разделяло толстое защитное стекло, предохраняющее отсек управления от холода, постоянно поддерживаемого в солдатском отделении.
– Температура опускается до минус шестидесяти градусов, – произнес за его спиной Вудворт.
– Вам удалось выяснить, что произошло? – медленно, почти не разжимая губ, спросил Перри.
Вудворт хмыкнул.
– Он как будто замер, сэр. Мы пытаемся установить причину неполадки, но пока, к сожалению, безрезультатно.
– Что значит замер? – резко спросил полковник.
– Остановился, перестал двигаться и отвечать на наши запросы. При этом у него усилилась частота сердцебиения и активности мозга.
– Он перегрелся?
Перри любил конкретные, точные вопросы и такие же конкретные, точные ответы.
– Он даже не вспотел, полковник, – вздохнул Вудворт.
“Додж' съехал с дороги и, мягко шурша колесами по песку, покатил вдоль аэродрома. Хью вглядывался в сияющие огни прожекторов, пытаясь разобрать, сколько охранников сторожит этот лагерь, а, соответственно, и каковы их шансы на успех. Он успел заметить по меньшей мере четверых, вооруженных М-16 солдат, когда Ронни направила машину к стоящему в дальнем конце полосы 'локхиду'. Громада самолета повергла Хью в дрожь.
– Ух, ты, – прошептал он, – вот это да. Такого гиганта я вижу первый раз в жизни.
'Додж' миновал смотровую будку – деревянное строение, передняя стена которого состояла из стекла, стоящие штабелями бочки из-под горючего, и покатил к 'джипам', замершим группой на взлетно-посадочной полосе. Чуть глубже, за 'джипами' и 'локхидом', пряталась в темноте огромная стальная коробка – кузов грузовика-трайлера.
– Да, эти ребята любят все большое, – прошептала Ронни.
Массивная кабина выступила из мрака, словно оскалившаяся морда злобного животного. Решетки радиатора блестели никелировкой, подобно длинным острым клыкам. Фары поблескивали, улавливая свет прожекторов, и, казалось, эти круглые глаза неведомой твари внимательно и настороженно следят за незваными гостями.
Хью ощутил новый прилив тревоги. Его пугал этот 'динозавр' – трайлер со своей, затянутой бронепластинами, кабиной. В нем чувствовалась злая непонятная сила. Тревога в груди оператора уступила место страху. Он накатывал, словно прибой, становясь сильнее, и отступал, но не уходил совсем, а оставлял после себя серую грязную пену.
Налетевший из пустыни ветер швырнул в стекло 'доджа' горсть песка. Хью вздрогнул и испуганно оглянулся. Ему показалось, что за толстой портьерой ночи спрятался кто-то страшный, костлявый, наблюдавший за ним тускло светящимися провалами глаз. Ветер поскребся в дверцу машины, словно просил пустить его внутрь.
“Уааааоооо…' – стонал он на улице умирающим пустынным зверем, закукливаясь в паутину темноты.
Оператора затрясло. Теперь он был уверен – их ждет что-то очень плохое. Все его реалии рухнули, уступив место тому, что он называл предрассудками.
