Снова вспыхнул голубой свет. Руки Петрова повторили те же движения. Опять Ольга увидела мерцающий мрак. Метроном продолжал отбивать секунды… Петров облучил второй, третий, четвертый объект… Наконец, все кристаллизаторы были переставлены налево.
— Несите, Полина! — сказал Петров, и потянулся за следующей партией.
Но Ольга властно положила руку ему на плечо.
— Довольно!
— Еще немножко, — попытался сопротивляться Петров.
— Я вам говорю, довольно! — повторила Ольга, тряся его за плечо. Поднимайтесь, и идемте! Вы тут совсем изведетесь.
Петров покорно вздохнул и встал.
— Как дела? — спросил он, словно очнувшись от сна.
— Мои дела в полном порядке, а вот вы, я вижу, работаете без учета возможностей своего организма. Поймите вы, наконец, несчастный ученый червяк, что так нельзя! В Москве вы хоть в теннис играли!.. А тут?.. Пошли!..
Петров снял очки, положил их на стол и медленно начал расстегивать пуговицы халата. Его губы, под голубыми лучами совсем черные, растянулись в смущенной улыбке.
— Итак, Ольга Федоровна, — сказал он мечтательно, — мы на пороге успеха.
— Что такое? — заинтересовалась Ольга.
— О результатах нашей работы здесь вы знаете. А сегодня от Николая Карловича получено известие о новом открытии.
— Да что вы! Что же он пишет?
— Сами услышите от Евгения Николаевича.
Он кинул халат на спинку стула и повел Ольгу к двери.
— Вы, ведь, тоже еще не обедали, Полина? — обратился он к лаборантке. — Ступайте домой.
— Вечером приходить? — спросила девушка. Петров колебался, что ответить.
— Нет, не нужно, — резко сказала Ольга. Сегодня он будет отдыхать. Надо же, наконец, посмотреть на свет, Аркадий Петрович. Вы в вашем подземелье обратитесь, в конце концов, в протея и отвыкнете от солнечного…
Она оборвала на полуслове и прислушалась. В коридоре раздавались голоса и шаги.
Дверь приоткрылась. Из коридора гулко прозвучал громкий голос Смолина:
— Аркадий Петрович, вы здесь? Можно вас попросить для демонстрации ваших успехов?
Смолин сделал шаг назад, пропуская из дверей Ольгу и Аркадия.
— Вот, Григорий Харитонович, позвольте вам представить моих учеников, — сказал Смолин.
Из-за его спины показалась знакомая коренастая фигура с лохматой гривой на большой голове. Грива приветственно затряслась.
— Как же, как же, — услышала Ольга знакомый грохочущий бас. — С девицей мы немного знакомы. Разрешите напомнить себя — Григорий Калашник. Ну, как дела с применением моего метода?
— Хорошо, — ответила Ольга, краснея и сдвинув брови.
— Нет, видно не очень хорошо, — возразил Калашник, удерживая ее руку в своей широкой ладони. — Иначе бы вы не обращались за помощью к протоплазме.
— Вы смущаете девушку, Григорий Харитонович, — мягко остановил его Смолин. — Сейчас вы сами увидите эту помощь. Ну, Аркадий Петрович, показывайте.
Петров пошел впереди по гулкому коридору. Калашник следовал за ним, ведя Ольгу под локоть.
В большой аквариальной было светло. Лучи солнца падали в огромные аквариумы сверху через застекленный потолок. Пройдя сквозь воду, свет неясными расплывающимися зеленовато-голубыми и красными пятнами падал на кафельный пол и на стены аквариальной. Воздух был горяч и влажен. Жаром тянуло от калориферов, уходящих в глубину воды через бетонные основания аквариумов.
Калашник резко остановился у зеркального стекла и устремил внимательный взгляд в прозрачную голубую воду. Только здесь он отпустил руку Ольги.
Куда ни проникал взгляд — всюду тянулись длинными, ветвящимися лентами причудливо и густо переплетенные ветви. Их основания тонкие короткие стволы — упирались на дне аквариума в плотную, уложенную на камне, площадку грунта. Узкие листовые пластинки светились всеми оттенками красного цвета от темнобагрового и до нежно-розового, — смягченного нежной голубизной воды.
— Это и есть ваша… филлофора? — неопределенно хмыкнув, спросил Калашник.
— Да, это выведенная Петровым новая форма филлофоры, — ответил Смолин.
— Ну, и что же в ней замечательного?
— В ней все необычно, — объяснил Смолин. — Размеры. Форма. Скорость роста. А главное — повышение интенсивности тех процессов, которые для нас более всего интересны.
— А именно?
— Процессы, ведущие к накоплению золота в протоплазме.
Калашник встряхнул лохматой головой и опять устремил взгляд в глубину аквариума.
— Ну, и… какова же эта повышенная вами способность к накоплению золота? — спросил он саркастически.
— Вам известно, в каких количествах встречается золото в растительных организмах?
— Ну… более или менее… Словом, известно, что обнаружены следы…
— 'Следы' — это термин науки прошлого столетия. Разработанные вами методы позволяют точно учесть количество золота не только в растворе, но и в протоплазме животных и растений. Правда, золото относят к ультрамикроэлементам: его содержание в объекте не превышает стотысячных долей процента. Но в морской воде золото измеряется не стотысячными, а десятимиллионными долями процента. Так что даже то, что вы называете 'следами' в протоплазме, это результат повышения концентрации в сто раз. Такая способность есть почти у всех морских растений. Филлофора не составляет исключения.
— Сколько же золота содержит зола филлофоры? — пренебрежительно спросил Калашник.
— Около грамма на три тонны золы.
Калашник расхохотался.
— Извините меня, Евгений Николаевич… Ха-ха!.. Но любой металлург… посмеется, над вами, если узнает, каких трудов стоит получить эти три тонны золы!.. Ведь это же добрая сотня тонн сырой водоросли!
— Именно, поэтому мы и приступили к опытам с разными воздействиями на зародышевые клетки филлофоры, чтобы заставить ее работать интенсивнее. Ну, скажите этому скептику, Аркадий Петрович, чего мы добились?
— Эта раса, — кивнул Петров на аквариум, — накапливает уже втрое больше грамм на одну тонну золы. Здесь золото на границе перехода из ультрамикроэлементов в группу микроэлементов.
— То-есть ее содержание в протоплазме измеряется уже десятитысячными долями процента, — пояснил Смолин.
— Ну, это еще далеко за пределами практического использования, Калашник пожал плечами.
— Подождите, — сказал Смолин, — это не все. Если принять во внимание интенсивность роста нашей расы, то ваш интерес к ней, я полагаю, возрастет… Аркадий Петрович, когда вы пустили зародыши филлофоры в этот бассейн?
— Девять дней назад, Евгений Николаевич, 15 февраля, — ответил Петров.
— Ну-с, что вы на это скажете? — торжествующе обратился Смолин к Калашнику. — В этом бассейне не меньше пяти килограммов водоросли, то есть граммов сто золы. Значит, протоплазма филлофоры в аквариуме объемом десять тысяч литров за девять дней роста сконцентрировала из морской воды одну десятую миллиграмма золота… Это — немного, но все же вполне измеримое количество. Я полагаю, что в этой сборной группе водорослей, измененных действием ультрафиолетовых лучей и колхицина, можно будет найти более энергично работающие экземпляры. И с ними мы будем экспериментировать дальше.
Наступило молчание. Ольга вопросительно взглянула на Петрова. Он подмигнул ей и спросил:
— Вы обедали, Евгений Николаевич?
— Сейчас, пойдем вместе… — рассеянно отозвался Смолин. — Что же вы молчите, Григорий Харитонович? Как ваше мнение?..
