снился в виде стабильной работы и уверенности в завтрашнем дне. А это недешево. Для начала у нее потребовали полный курс анализов. Оказалось, что лаборант должен быть здоровым, как никто. После общения с чиновниками и десятком ненадежных рабочих мест оставалось много наболевшего. И здесь пригодились родственники, больше десятка, что еще раз свидетельствовало о необходимости не только плодиться и размножаться, но и поддерживать человеческие контакты. А вдруг приспичит?
По всему Израилю, благо, что недалеко, Рабиновичи с подарками и бутылками спиртного делали визиты вежливости к родне и возвращались оттуда, бережно уложив пробирки и склянки с полученными анализами. Прозрачными, как моча младенца. Все близкие ходили в туалет для Рабиновичей, особенно их дети. Чего только не сделаешь для своих. В целом получалось идеально. И медицинский этап она прошла легко, на удивление и зависть врачей.
– Не знаю, – сказали ей, – как взрослый человек может сохранить здоровье ребенка.
Но… мама знала.
– Родня, – говорила она. – Как и друзья, всегда готовы помочь, если им это ничего не будет стоить. С остальными так не получается.
Но затем жену Рабиновича-старшего пригласили на беседу куда надо. Причем, не одну, а вместе с мужем. И деваться уже было некуда. Сами полезли в клетку. К дрессировщику.
В учреждении с невнятным названием их вежливо встретили и вскоре развели по разным комнатам. Одновременно, чтоб не сговаривались. Рабинович страховал на улице в машине. У него уже был местный опыт после повестки в армию и легкая растерянность, переходящая в беспокойство.
– Говорите правду, – сказал он напоследок. – Все равно не поверят. Правду никто не знает.
Но… мама знает. Это то, что нельзя рассказывать.
С Рабиновичами беседовали индивидуально. Так доходчивей. Ее особенно дотошно расспрашивали, с кем она встречалась, кроме мужа.
– Ни с кем, – честно моргала она.- Иначе у меня уже была бы приличная работа.
– А ходили ли вы в ресторан с мужчинами?
– Если вы имеете в виду Рому из Ашдода, то он не мужчина, а подруга.
– Учитывая, что вы привлекательная женщина, кто-нибудь пытался вас завербовать?
– Конечно, пытались. Но – не туда…
Через час, почти одновременно, Рабиновичи снова встретились в коридоре.
– Не возьмут тебя на работу, – только и сказал он, погрустневший.
– Это почему? Со мной очень мило побеседовали.
Она не хотела легко сдаваться. Даже не потому, что очень стремилась на эту работу, а так, по-женски, из принципа.
– Дело не в тебе, а во мне, – устыдился он. – Целый час они мне задавали какие-то идиотские вопросы.
– У них идиотов не бывает. Это тебе не «Сохнут». А что за вопросы?
– Да все одно и то же, вокруг какой-то октябрятской «звездочки». Объясните систему, структуру, знаки…
– Какой еще «звездочки»?
– Октябрятской.
И они оба замолчали, скомканные. Не зная, что и думать.
Но… мама знала.
– Думайте о хорошем, – говорила она. – Все равно этого не случится, но ощущение останется.
Вскоре к ним вышел сотрудник, вроде нормальный, в рубашке и джинсах, без галстука, и объяснил, что они могут идти, о решении, станет ли она лаборантом, ее поставят в известность позже.
– И еще, – засеменил он, обращаясь к Рабиновичу. – Мы извиняемся за беспокойство, но так получилось, что на беседу с вами коллега по ошибке взял папку допроса вашего брата. Думал, что это вы. Перепутал. Фамилия-то одна…
– Выходит, я за брата-октябренка ответчиком был? – вздохнул Рабинович-старший.
И повел жену домой, подальше. Они не знали, что и думать.
Но… мама знала.
– Если вас не приняли на работу, – говорила она, – значит, вам там нечего делать.
– Как вы считаете? – спросил их уже в машине Рабинович-младший. – Стоило ли обрываться из большого, почти европейского города, чтобы потом до конца жизни сидеть в пустыне Негев в бункере?
– Не знаю, – ответила она.
Но… мама знает.
Помните?
– У каждого в этом мире свой угол, но жить надо дома.
И мужчины кивнули, освобожденные. Они уже точно знали, чего не хотят, во всяком случае, сегодня.
А на работу в Димону ее так и не взяли. Запутались, наверное, в братьях. Да и Белова, как ни крути, здесь уже не совсем Рабинович.
А как думают те, кто решает за нас, что, где и зачем жить.
– Кто их маму знает?
ОБИДА
Один человек мне сказал, что с людьми надо быть умнее.
– Но это же глупо, – подумал я.
Фуршет, устроенный в одном из иерусалимских ресторанов, подходил к концу, когда он, изрядно выпив, вдруг хлопнул меня по плечу.
– Ты должен быть мне благодарен.
– Это за что?
– Твои друзья, рядышком, принесли такой вкусный компромат на тебя, но я не взял. Написал, правда, по другому поводу.
– Заплатили?
– Кое-что. И чем ты лучше? – завелся он с обидой. – Меня, вон, никто не «заказывает»…
Один человек мне сказал, что с людьми надо быть умнее.
– Но это же глупо, – ответил я и подумал: «Хуже антисемитов могут быть только жиды».
ВЕЛИКАЯ СИЛА ТВ
В тот день пришло по почте письмо-реклама. Сегодня все пишут, озабоченные: «Как увеличить член до 16-ти см».
Типа, покупай технологии. Чудаки…
Дергай – не дергай, все равно длиннее не станет. Проверено.
А по телевизору каналы второй день нагнетали поиски какого-то педофила. Было весело – все лучше, чем обсуждать свою жизнь. Без телевидения людям вообще не о чем было бы говорить.
Я подошел к стоянкам маршрутного такси автостанции Тель-Авива, где уже плотно мялись, словно купюры в кармане брюк, но каждый о своем, несколько работяг и две женщины, по виду «русские».
– Здесь остановка маршрутки на Ашдод? – на всякий случай спросил на иврите.
