действительности.
— Кроме того, — сказал он, — для капитана это личный вопрос. Именно она меня выпустила. Она входила в техническую группу базы, где я попытался уничтожить материалы, свидетельствующие о военных намерениях неприятеля, и откуда я бежал. С ее точки зрения, это были ошибки, которые при абстрактном рассмотрении понять можно, но простить за них себя — нет.
— Да, она не из тех, кто прощает, — согласился я. — Я бы даже сказал, что с собой она обходится круче, чем со своими людьми. Вся эта история — сплошное безумие, но, когда в сумасшедших обстоятельствах начинают действовать сумасшедшие люди, она звучит убедительно.
— Значит, ты мне веришь?
— Почему бы и нет? Разумеется.
Мы по-прежнему брели вдоль путей, и впереди по-прежнему ничего не было видно. Я понимал — Асгард велик, и нельзя рассчитывать, что, выйдя на прогулку, на каждом шагу будешь спотыкаться о города, но меня уже начинало терзать нетерпение.
— Жаль, что они не смогли поддерживать движение поездов так же долго, как питают это место энергией, — заметил я.
— Почему ты думаешь, что сюда подается энергия? — спросил Мирлин. — Это дикая экосистема. Она может держаться исключительно на замкнутых циклах.
— Все жизненные системы нуждаются в подпитке энергией. Они не могут до бесконечности питать самое себя. Та, что вокруг нас, могла дегенерировать с точки зрения потери своей старой функциональной организации, но она давно превратилась бы в ничто, если б не получала энергию извне — возможно, благодаря диффузии тепла из нижележащих уровней. Пусть лишь тоненькой струйкой, но обязательно, чтобы компенсировать энтропию. Этого они тебе в голову не заложили, а?
— Нет, — ответил он. — В голову они этого не заложили. Они дали мне биографию, три языка и хорошую базу знаний, но в основном лишь фундаментальных. Полагаю, я умнее большинства людей и обучен огромному количеству пещей, но идея состояла в том, чтобы сделать из меня человека, а не супермена.
— Как ты думаешь, откуда они их взяли? Например, биографию — хранилище бытовых знаний, которыми может обладать человек. Такое нельзя набрать по кусочкам.
Он шумно вздохнул.
— Полагаю, биография была в основном позаимствована. Возможно, они даже не меняли имени, имей в виду: Мирлин — вовсе не то, что дали мне они. Определенно могу сказать — все, что они в меня заложили, должно было быть взято у реальных людей в то или иное время, тем или иным способом. В этом нет ничего сверхъестественного, хотя это вовсе не разновидность механической телепатии или некоего процесса переселения душ, когда душу одного человека вытащили из его собственного тела и закачали в мое. У меня такой же образ мышления, как у тебя, — и информацию я получил через органы чувств, пусть даже нетрадиционным способом.
— Есть еще несколько маленьких неясностей. Хотя, как я догадываюсь, они вне твоей компетенции. Но одна из них: почему Асгард? Зачем прилетать сюда, когда у тебя на выбор была целая галактика?
— Это достаточно просто, — произнес он. — У меня есть странное чувство, что я родился здесь. Я уже говорил, что саламандры покупали помощь со стороны. Не уверен — чью, но я видел документы, на которых стоял вот такой значок, — он нарисовал в воздухе некую картинку указательным пальцем перчатки, — и были ссылки на Асгард. Тогда я решил, что неплохо бы узнать побольше о своем происхождении. Разумеется, тогда я не понимал, что закупленная саламандрами технология было наследием давно вымершей расы или скрывшейся из виду по крайней мере несколько миллионов лет назад.
Я замер на месте, остолбенев от удивления.
— Боже мой! — пробормотал я. — Ты хочешь сказать, что кто-то нарыл все это среди людских отбросов, как мы извлекаем на поверхность вещи из уровней?
— Похоже на то.
— Тогда они умеют хорошо держать язык за зубами.
— А почему бы нет? — сказал Мирлин.
Как он был прав?'Возможно, даже больше, чем сам это понимал. Я готов поклясться, что Александр Совбров ничего не знал о достижениях такого уровня. Но тогда мораль истории Мирлина, если в ней вообще присутствует хоть какая-то мораль, состоит в том, что иногда мы не в состоянии даже осознать, насколько бедно наше воображение, когда дело доходит до искусства технологий. Алекс шел по следу, ведущему в громадную, прекрасно оборудованную мышеловку из блестящей хромированной стали. Люди относятся к биотехнологиям вовсе на так, как, скажем, тетраксы.
— А что бы ты сделал, если бы оказалось, что такая технология здесь действует постоянно? — спросил я. — Или же это просто грубое любопытство по поводу своего генеалогического древа?
— Не знаю, — ответил он. — Возможно, мне предназначено судьбой построить соответствующий мост. Не об этом ли просил монстр по имени Франкенштейн?
— Ты читал «Франкенштейна»?
— Нет, но помню, что слыхал эту историю. Помню, как я догадываюсь, даже цитаты из нее.
Диалог приобрел кисловатый привкус, а мне этого вовсе не хотелось. Не дай Бог раздуть слона из его происхождения. Я не стал травмировать его расспросами, не собирается ли он в дальнейшем продолжить свой род с генетической бомбой внутри или без оной.
— Итак, что теперь?
— Теперь, — ответил он, — я с тобой. Будем искать путь к центру. Это шанс оторваться от людей, которые хотят меня убить, а раз ты тоже бежишь от них, значит, у тебя, вероятно, есть куда бежать. Разве не так?
Мне показалось, он подразумевал, что я тоже беглец, и не только от белокурого звездного капитана, грозившей расстрелять меня за дезертирство. Не важно. Если он считает себя сильным психоаналитиком, пробыв лишь несколько месяцев человеком, — пусть его. Я не должен подавать виду.
— Не знаю, заметил ли ты, — сказал он, — но, по-моему, горизонт за последние несколько минут стал значительно светлее. Думаю, твой город уже недалеко — и надеюсь, что он не настолько повержен в хаос, как все вокруг нас.
Я этого не заметил и выругал себя, что, запутавшись в дебрях собственных мыслей, отключился от действительно важных в нашем нынешнем состоянии вещей. В то же время я вознес молчаливую благодарность за то, что мои молитвы были услышаны. Похоже, отсюда был шанс сделать первый шаг длинного и тяжелого путешествия к сердцу загадки, имя которой — Асгард.
Я ожидал чего-то необычного — того, что действительно меня потрясет. Я понимал, что мы не настолько глубоко забрались под поверхность, но все равно надеялся встретить людей, создавших Асгард. Если это окажется возможным, тогда возникнут тысячи альтернатив, на которые я пойду с радостью.
Однако, как всегда происходит в подобных случаях, я получил лишь малую толику желаемого. В городе мы обнаружили действительно неожиданные вещи. Сам он постепенно деградировал, как и все на этом уровне. Он разрушался уже в течение долгих времен. Стены покосились, двери зияли пустыми проемами, улицы покрылись липкой грязью и мусором. Единственная вещь, оставшаяся нетронутой, это городское освещение, причем ни о какой хилой биолюминесценции речь не шла; город освещался белым светом от миллиона лампочек накаливания, каждая величиной с человеческую голову. Не было ни одной перегоревшей: ремонтная система, поддерживавшая освещение в порядке, находилась в рабочем состоянии.
Однако то, что высвечивали лампы, довольно странно было созерцать, но уже совсем в другом смысле. Нам не пришлось искать обитателей города — они слетелись сами, как мошки на свет. Эта метафора в данном случае куда больше соответствовала действительности, чем могло сначала показаться, поскольку в их глазах не было и намека на движущее ими активное любопытство; вместо этого отсутствующее выражение на лицах предполагало, что их направил сюда какой-то внутренний импульс, который они не могли или не хотели подавить.
Они были гуманоидами, но среди всех разношерстных рас, собравшихся на Асгарде, не было ни одной, похожей на них. Их взрослые представители имели рост одиннадцати-двенадцатилетнего земного подростка.
