— Если тебе скучно, — сказал я, — пусть тебя сменят.
— Кто сменит? — ответил он. — Я здесь сижу, не делая ничего. Мы движемся одним курсом по неподвижному морю при спокойной погоде. Кто еще нужен?
— Не знаю, — сказал я. — Мы можем встретить морское чудовище.
Никто не рассмеялся. Я был похож на юмориста, стоявшего перед лицом смерти. Когда события подавляюще обыденны, сардоническая ирония так же привычна, как и подавленность.
Я предостерегал о реальной возможности встретить морское чудовище, но в целом это было предостережение о том, что нам может встретиться все, что угодно. Ничего не случилось. Ничто не предвещало, что что-то может случиться. Даже дождя не было.
Я удовлетворился мыслью, как прекрасно было бы разрешить кому-то еще управлять, и это было лучшим шансом расслабиться с тех самых пор, как меня подобрала 'Элла Марита'.
Мы передвигались на колесах, пока не съехали в океан — это был океан, а не просто соленое озеро или канал. Безграничность его начинала угнетать. Постепенно я определил, что наша дорога должна приближаться к концу. 'Потерянная Звезда' не могла полностью находиться под водой, если ее сигнал все еще доходил до нас. Если бы она оставалась в воде, то не смогла бы так хорошо сохраниться. Космические корабли сконструированы в расчете на воздух, а не на воду. Если она просуществовала восемьдесят лет, то только потому, что была на поверхности и на суше.
Солнце все еще летаргически догорало над горизонтом. Местное дневное освещение могло продержаться еще часов пять, а нам, по общему мнению, нужно было еще часов восемнадцать. Местная ночь могла быть длиннее или короче, но я решил, что она, похоже, будет такой же продолжительности, как и день. Данный мир не имел осевого наклона (Алахак дал мне раньше примерное описание). Я подверг сомнению измерения «Карадок» (они слишком давно их делали), что мы сумели сесть так близко, но все свидетельствовало о том, что погрешность была невысока.
Я сообразил, что даже в течение ночи света было достаточно, чтобы видеть. Последний луч солнца прочертил длинную сумеречную линию, изломанную в искривляющих полях. Но даже такая, ночь была столь же удобна, как и день. Ночь на чужой планете — всегда плохое место, где бы это ни было.
Тем временем 'Потерянная Звезда' сигналила все ближе и ближе. Солнце зашло, а мы все еще были в море. Я спросил себя, неужели кто-то дожидается ночи? Мы чувствовали себя в безопасности, но предполагали встретиться с насмешливым приемом. Но я недолго размышлял об этом. Вы могли вскоре получить удар в спину, и лучшее, что мы чувствовали, это желание находиться подальше от Течения. Перспектива находиться в бронированном трясущемся вездеходе два дня была отвратительной.
Я был прав, ожидая, что ночная тьма не будет слишком интенсивной. Хотя этот мир и был безумным, но он был идеально сориентирован для того, чтобы использовать естественную иллюминацию. Нас освещал слабо различимый сектор ядра Алькионы и могучая когорта из тридцати ближайших звезд с сильным световым излучением. Зияющая пропасть ядра висела в небе наподобие огромного занавеса, исторгая бледный, но эффективный свет. Горизонт пылал белым, окружая нас гигантским серебряным кругом, сияющим как драгоценный камень.
Цвета сорной травы вокруг нас — я думал о ней как о морской траве, хотя значительных отличий между земными и морскими растениями нет приглушенный индиго, темно-красные, бронзовые и серые. Ничего тусклого, ничего яркого, но все еще могли различать жуткий танец теней и оттенков.
До 'Потерянной Звезды' оставалось пятьдесят миль, сорок…
Я снова начал думать о том, что у нее за груз и что я намерен с ним делать, когда его найду. Теперь, конечно же, я знал, что груз был. Алахак подозревал, что он есть, но он не сказал мне многого, потому что не был уверен. Мне было легко поставить себя на место капитана звездолета, который — восемьдесят лет назад — случайно натолкнулся на остатки неизвестной цивилизации за пределами Венца. Я знал, что привозят из подобных миссий другие звездолеты. Я знал, что наиболее ценилось в галактике, на чем концентрировалось воображение капитана. Ирония была в том, что груз на сегодняшний день совершенно не имел цены, если убрать один-единственный секрет. Не имел никакой цены в смысле выкупа. В смысле цены, я не ошибусь, что есть люди, которые все еще желают оплатить удачу, которая вовсе не очевидна.
В двадцати милях от 'Потерянной Звезды' мы выбрались из воды. Мы с Джонни в это время дремали, поэтому не заметили едва выглядывающие скалы, а дель Арко подумал, что не стоит нас беспокоить, и не предупредил. Он ускорил движение, как только колеса нашли береговую опору, и резкий толчок разбудил нас.
Он свернул, чтобы исследовать наклон, по которому нам предстояло подняться. Утес имел свирепый, неразрушимый и непреодолимый облик. Этот берег представлял собой совершенно иную картину, чем то, что было до сих пор. Раньше все было унылым и негостеприимным. Растения росли, но они росли в высоту. В жесткой вулканической скале невозможно было остановиться на якорную стоянку, поэтому они находили себе место в расщелинах, расколах, поскольку пробить этот постоянный скальный монолит было невозможно.
Путь, который выбрал дель Арко — вынужден был выбрать, так как другого не было — был неровным и обходным. Но бронированный вездеход был рассчитан именно на это. Раз или два я предупреждал, что мы можем свалиться назад, но он был цепким зверем и взбирался на скалу с собачьей настойчивостью. Уже на вершине утеса мы увидели, что возвращение к земле не дало нам выигрыша во времени. Ландшафт был разрушен и весь изорван. Растительность — высокая и кучкообразная на всех уровнях. Здесь не было ничего простого — только серии разнонаправленных поверхностей, наползающих друг на друга с разных направлений. Не было ни широкой дороги, ни легкой тропы. Непрерывные возвышенности и впадины делали дальнейшее продвижение совершенно невозможным.
— Это остров, — сказал дель Арко. — Часть горной гряды вулканического происхождения. — Он показал вправо и влево, где можно было видеть другие конусы, вырисовывающиеся черным на сумрачном небе.
— Где корабль? — спросил я, вглядываясь в приборную панель.
Дель Арко указал на гору.
— Если я правильно определил расстояние, то он на плато. Или, может быть, в кратере.
Я обежал глазами горы. Невозможно было сказать, что лежит за ними. Вряд ли это был действующий вулкан, если 'Потерянная Звезда' в течение стольких лет мирно соседствует с ним, посылая сигналы. Но как глубоко отверстие, мы сказать не могли.
— Можем мы мы взобраться туда? — спросил я.
Все трое, мы тщательно изучали косогор.
— Не знаю, — сказал дель Арко. — Но думаю, можем.
— В танке вы не сможете подняться на гору, — сказал Джонни. — Не так уж сложно взобраться, гораздо труднее возвратиться.
Это, конечно, было справедливое замечание.
— В скафандрах можно взобраться, — сказал я. — Скала прочная.
Мы двинулись, держа путь вдоль оврага в поисках лучшего обзора.
Было очевидно, что мы должны сделать попытку приблизиться к вершине. Это было возможно — гора была очень высокой, но не выдающейся красоты.
Оглядевшись по сторонам, я заметил один или два живых конгломерата, движущихся относительно друг друга. Естественно, это происходило вследствие их постоянного изменения формы и переориентации входящих в них компонентов. Но тем не менее, у меня создалось впечатление, что они каким-то образом реагируют на наше приближение — обсуждая нас, исследуя… Капитан вел вездеход, целиком сосредоточившись на этом. Проблему возвращения назад я доверил случаю и провидению. Если вездеход подвезет нас, то так тому и быть. Если он не сможет везти нас домой, пойдем пешком. Джонни ухитрился проползти мили три, а я — еще две. Дальше стало совсем худо, и я решил, что мы должны оставить машину.
Мы все оделись — Джонни тоже, на всякий случай. Вызвали корабль. Связь была очень слабой, но различили мы все.
— Так, — сказал я Джонни. — Ты сможешь слышать нас через переговорное устройство. Оставь канал совершенно открытым. И ничего не делай. Ты будешь абсолютно прав, если будешь просто сидеть
