средства. Вскоре после нашего небольшого формального совещания мы спешно поднялись на борт 'Леопардовой Акулы', и «Акула» нырнула в кратчайший шнековый канал, который только сумела пробить, чтобы через сорок дней вынырнуть в пределах системы Асгарда.
Я всегда считал космические полеты одним из самых скучных времяпрепровождении, изобретенных человечеством. Пилоту звездолета не нужно делать вообще ничего, только давать необходимые команды машинам, искусственный интеллект которых сам во всем разберется и обо всем позаботится. Но служба в военно-космических силах — это принципиально иной образ жизни, когда обучение искусству звездного воина для скуки просто не оставляет времени.
Мне пришлось научиться пользоваться десятками типов воинского снаряжения, включая оружие всех форм и размеров. Я овладел техникой боя, стратегией выживания и защитой от всех видов опасностей, включая такие, которые даже представить не могло мое отнюдь не бедное воображение.
Последние часы каждого дня я рассказывал бойцам все, что знал об уровнях, обучал их навыкам обращения с термоскафандром и прочим оборудованием, которым старатели работали вручную. Определенное сходство между снаряжением военно-космических сил и тем, что тетраксы вместе с другими расами изобрели для работы в верхних уровнях, разумеется, существовало. Но именно этот тип снаряжения, которым нам предстояло воспользоваться, во время войны ни разу не применялся ни в одном бою с саламандрами.
Непременное условие — все тренировки обязательно должны были проводиться при нормальной гравитации, поэтому «Акулу» пришлось еще и раскрутить. Семь последних месяцев, за исключением коротких передышек, я провел почти в невесомости, и теперь к концу каждого дня, прожитого на космическом крейсере, у меня от боли ныло буквально все.
Бойцы отряда военно-космических сил, к которому ныне я был приписан, корабельной службы не несли и во время полета 'Леопардовой Акулы' были просто пассажирами. Звание звездного капитана не имело ничего общего со званием капитана звездолета, стоявшего чином гораздо выше. 'Леопардовой Акулой' командовал капитан Хазерья — старый седовласый вояка с едким характером. В его обязанности входило решать все «флотоводческие» задачи, встававшие перед войсками. Когда корабль находился в шнековом канале, вся высшая власть и ответственность лежали на нем. В обязанности тридцати человек его команды входила защита корабля и доставка его в точку назначения всеми средствами.
'Армейское' подразделение во время полета никакими властными функциями не обладало: наша работа — вне корабля, когда мы начнем свою миссию. Выше Сюзармы Лир по званию на корабле не было никого; мой старый знакомец лейтенант Крусеро, теперь уже звездный капитан, по-прежнему был ее правой рукой. Далее шли три младших офицера, полдюжины сержантов и всего пятьдесят рядовых, что в сумме составляло менее половины количества пассажиров, которое могла принять на борт 'Леопардовая Акула'. Задача отвоевать обратно весь Асгард перед нами не ставилась; наше подразделение было специального назначения. Но даже при таких условиях обучение бойцов давалось очень тяжело, и чем больше я их тренировал и чем больше ныли мои мышцы, тем меньше становилось мое желание брать этих людей с собой в нижние уровни.
Было и несколько мелких, но приятых моментов. Во-первых, лейтенанта Крамина и его бравых ребят сдернули с синекуры по охране Весельчака и приписали к десанту 'Леопардовой Акулы'. А это означало, что теперь я мог ими командовать. И рядовым Блэкледжем, в частности. Увы, настоящей работы на борту звездолета не было, а если таковая и появлялась, то с ней успешно справлялся экипаж. Но мне все же удалось придумать несколько мелких поручений, чтобы Крамину с Блэкледжем служба медом не казалась. Сам факт моего производства в офицеры заставлял их скрипеть зубами ничуть не меньше, чем любое мое распоряжение. От спокойной жизни на Весельчаке они заплыли жирком, и, когда я вспоминал, что сумел внести свою лепту в переживаемые ими растяжения и ломоту суставов, моя собственная боль уже не казалась такой тягостной.
Джона Финна тоже вернули в строй, причем от дисбата его спас факт пребывания на Асгарде и некоторый опыт работы в подземельях. С ним мои отношения складывались совершенно по-другому. Если Крамин с Блэкледжем просто не любили меня, то Джон Финн люто ненавидел. И его, похоже, ничуть не радовало, что дело обошлось без дисциплинарного батальона. И достижение заветной цели — на халяву слетать на Асгард — тоже вовсе не воодушевляло. Он чувствовал себя преданным и несправедливо обиженным со всех сторон, при этом твердо убедив себя, что во всем виноват исключительно я. С моей стороны не было абсолютно никаких попыток как-то попенять ему или в чем-либо ущемить. Честно говоря, мне было наплевать, но у него при одном моем виде начинало от бешенства клокотать в груди. Тут уж я сразу зарекся: на Асгард и ногой не ступать в компании Джона Финна. Слишком легко происходят несчастные случаи в подземельях.
Во взаимоотношениях с остальными людьми проблем у меня не было. Мой старый приятель, рядовой Серн — теперь уже сержант, — воспринял мое появление самым дружеским образом. И Крусеро ничуть не огорчало, что теперь мы были одного с ним звания, поэтому мы беспрепятственно общались на равных. Полковник предусмотрительно держала всех нас на расстоянии (она тщательно отыгрывала вошедшее в поговорку командирское одиночество), но никакого давления не оказывала. Отдавая приказы, она вовсе не стремилась, чтобы они ложились как пудовые гири. Но таких бесед, какие иногда вела со мной на Асгарде, больше себе не позволяла, словно между нами пробежала кошка. Весьма приятная перемена.
Пассажиров из штатских мне доводилось видеть крайне редко. Дипломат Валдавия был худощав, мрачен, имел среднеевропейский акцент и утонченные манеры. Насколько я понимал, эту работенку он зацепил, оказавшись в ненужное время в ненужном месте, но, возможно, я его просто недооценивал. Куда больше меня интересовал тетронский биолог, Нисрин-673, но тот все время сидел запершись у себя в каюте.
Пока 'Леопардовая Акула' буравила пространство по шнековому каналу, у нас не было связи ни с Землей, ни с тетраксами. Когда мы были еще в обычном космосе, приемная станция передала нам все последние данные, полученные по гиперимульсу, но ничего нового они не прибавили. Так что составление плана дальнейших действий откладывалось до тех пор, пока мы не прибудем в систему Ас-гарда и не переговорим с тетраксами на месте. Единственное, что оставалось, — это готовить все необходимое для успешного проведения операции. Но разговоры о том, какое задание нас ожидает и удастся ли нам выйти из него живыми, естественно, не прекращались.
Большого оптимизма по поводу перспективы стать удачливым разведчиком я не испытывал, но и официального подтверждения, что тетраксы хотят заслать нас в тыл неприятеля, мы тоже не получали. За годы блужданий по второму и третьему уровням у меня сложилось убеждение, что исчезнувшие обитатели Асгарда были сильно похожи на остальных представителей галактической цивилизации; отличительную черту составлял лишь стиль, в котором исполнена их техника, но не ее возможности. Однако, когда я, погрузившись в шахту, попал в сердце этой планеты, оказалось, что мои предположения ошибочны. Там, в глубине, обитали куда более развитые разумные существа, и наша техника выглядела просто жалко. Но если эти расы повылазили теперь из своей скорлупки с враждебными намерениями, то все галактическое сообщество может рассыпаться как карточный домик. И вряд ли тут сумеет что-то изменить горстка спецагентов с Земли. Основываясь на скудных сведениях, имевшихся об этих суперученых, я полагал, что они должны быть миролюбивыми существами, но раз уж они предприняли вторжение, значит, это впечатление ложное. И чем больше я обсусоливал мысль, что они обвели меня вокруг пальца, тем более страшные мысли по поводу дальнейших событий роились в моем мозгу.
Своим же собственным воспоминаниям о том, что происходило в глубинах Асгарда, я тоже не очень-то доверял. В конце концов, Сюзарма Лир точно помнила, что убила того типа, с которым я потом вел просветительскую беседу. И если ее память хранила иллюзию, сфабрикованную только для того, чтобы ее успокоить, то же самое могло быть и со мной.
Разумеется, Сюзарме Лир я даже заикнуться не мог о моих сомнениях, потому что тут же вскрылось бы, что все это время я знал — Мирлин жив, а так это на самом деле или нет, вопрос второй. Но и отделаться от размышлений, а не Мирлин ли предпринял это нападение на Небесную Переправу, да еще во главе целой армии таких же, как он, супервоинов, я тоже не мог. Весьма возможно, что его использовали так же, как меня, — в качестве наемника.
Но если так, то мне чертовски не улыбалась перспектива мериться с ним силой. Саламандры сделали его большим и сильным, а полубоги Асгарда могли сделать еще сильнее. От одной, мысли, что, спустившись
