как сицилийская, характерны небольшие столкновения, и после каждого боеспособность манипулы уменьшается. Без пополнения с материка боевые порядки манипул будут редеть, и очень скоро отдельные подразделения просто исчезнут — одни будут расформировываться ради пополнения других. Запомни мои слова. Аттик: эта естественная убыль самого главного ресурса армии — в результате болезней, ранений и гибели в бою, а также невозможности пополнения — за пару месяцев уничтожит Второй и Девятый легионы.
Аттик задержал дыхание, затем медленно выдохнул, слушая центуриона, рисующего яркую картину гибели римской армии. В каком-то смысле армия похожа на отдельного солдата, а потеря людей сродни полученным в бою ранам, только раны армии лечатся закрывающим брешь свежим пополнением, подобным шраму, который защищает находящуюся под ним плоть. Без возможности обновления армия, как и отдельный солдат, умрет от ран, а ее жизненную силу впитает иссушенная земля Сицилии.
— Сенаторы! — начал свою речь Сципион, и звук его голоса заставил затаить дыхание триста человек, олицетворявших политическую власть Республики.
Старший консул выпрямился во весь рост за кафедрой в центре трехъярусного полукруга сидений внутреннего зала курии. Прошло лишь несколько секунд, как о его появлении объявил принцепс, или глава сената. Это была почетная церемониальная должность, на которую назначали одного из самых старых сенаторов, проведших в этих стенах много лет. Сципион вошел в зал решительной походкой, и сенаторы все как один встали в знак уважения к его должности; он с удовлетворением отметил, что присутствуют почти все, в том числе и Дуилий.
Выдержав паузу, Сципион продолжил речь.
— Сенаторы, я привез вам неприятное известие относительно военной кампании, целью которой является изгнание карфагенских орд с нашей любимой Сицилии. Я очень торопился и подверг свою жизнь опасности, чтобы лично сообщить вам эту новость. Только ваше мужество и ум смогут спасти наши храбрые легионы, сражающиеся далеко от дома.
Дуилий ощущал напряжение зала, усиливавшееся с каждым словом, произнесенным Сципионом. Даже зная, о чем пойдет речь, младший консул не мог сдержать волнения, восхищаясь ораторским искусством Сципиона и его умением удерживать внимание толпы, которую представлял собой сенат. Он мысленно улыбнулся, оценив фразу про мужество и ум. Дуилий знал, что Сципион, подобно ему самому, не питает ни капли уважения к другим сенаторам, но умеет искусно управлять толпой, и эти люди верят, что эпитеты, которыми их наградил старший консул, заслуженные и что они — каждый в отдельности и все вместе — держат бразды управления Римом в своих руках. На самом же деле власть принадлежала таким людям, как Сципион и Дуилий.
Выйдя из курии после получения известий о возвращении Сципиона, Дуилий знал, что нужно делать. Он уже давно усвоил урок о важности информации и поэтому поспешил в свой особняк, расположенный позади форума Холиториум. Войдя в дом, Дуилий сразу же послал за старшим слугой, Аппием, освобожденным рабом, который формально являлся управляющим городского дома консула, а в действительности возглавлял сеть агентов, внедренных в дома самых влиятельных членов сената. В числе соглядатаев были четыре человека из прислуги Сципиона, освобожденные рабы, проданные в качестве слуг, чтобы шпионить за самым серьезным соперником Дуилия. Младший консул целый час в нетерпении расхаживал по четырем галереям атриума, пока наконец не вернулся Аппий с долгожданными новостями. Молча выслушав сообщение, Дуилий поспешил в сенат.
Теперь, сидя в зале курии и слушая речь Сципиона, он был спокоен. Драгоценное время, выигранное благодаря шпионам, позволило ему подготовиться и составить план противодействия сопернику. Пока старший консул приближался к кульминации своей речи, сообщении об угрозе со стороны карфагенян, Дуилий краем глаза наблюдал за взволнованным Лонгусом, молодым сенатором, который должен помочь в осуществлении задуманного. Дуилию оставалось лишь надеяться, что молодой человек справится с поручением.
— Итак, мои дорогие коллеги сенаторы, — продолжал Сципион, — с волнением в сердце я сообщаю вам, что карфагеняне установили блокаду северного побережья Сицилии и полностью лишили снабжения наши доблестные легионы. Пунийцы поставили под угрозу всю нашу кампанию, и, если блокада не будет снята, мы потеряем сицилийскую армию, а враг получит возможность ударить в самое сердце Республики — сам Рим!
На мгновение в зале повисла тишина, сменившаяся нестройным хором голосов, — сенаторы выражали свои опасения и тревоги. Многие предрекали катастрофу и поражение. Последние слова Сципиона об угрозе Риму усилили страх и дурные предчувствия. Сципион медленно обводил взглядом зал, наблюдая за морем взволнованных лиц. Сам он не верил в близкую или даже отдаленную опасность для Рима, но знал, что многие сенаторы не служили в армии и не понимают, какую угрозу для войск представляет отсутствие снабжения. Поэтому старшему консулу требовалось сделать эту угрозу более понятной для богатых, самодовольных и оторванных от жизни членов сената. Отыскав взглядом Гая Дуилия, он с удивлением увидел, что тот тоже спокойно изучает зал; его лицо оставалось бесстрастным, словно Сципион говорил об урожае зерна в Кампанье. Восхитившись самообладанием соперника, старший консул уже собирался отвернуться, когда Дуилий посмотрел на него. Их взгляды встретились, и Сципиону показалось, что он увидел некий намек в глазах младшего консула. Сципион взял молоток и принялся стучать по кафедре, пока шум в зале постепенно не утих.
— Коллеги сенаторы, — вновь заговорил он. Теперь его голос звучал властно, а не примирительно, как раньше. — Коллеги сенаторы, Рим обязан ответить на угрозу. Мы должны разбить карфагенян и изгнать их из наших морей.
— Как? — послышался чей-то голос, и вопрос повторили еще несколько голосов.
— Построить собственный флот! — выкрикнул Сципион, повышая голос. — Направить всю мощь Республики на создание флота, который прорвет блокаду и уничтожит вражеские галеры. Разбить карфагенян, как мы разбивали всех, кто осмелился бросить вызов могуществу Рима. Поручить мне, вашему лидеру, Гнею Корнелию Сципиону, возглавить флот и повести его в бой во славу Республики!
Зал огласился радостными возгласами — сенаторы ухватились за надежду, поданную Сципионом. Толпа, которой руководили эмоции. Старший консул сначала напугал толпу сообщением о якобы непреодолимой угрозе со стороны карфагенян, а затем внезапно обрадовал, дав надежду на победу. Ликование длилось целых пять минут, и все это время Сципион неподвижно стоял за кафедрой. Лицо его было надменным, поза властной, излучающей силу и уверенность. Когда шум начал стихать, Сципион приготовился перейти к главному — заставить сенат единодушно проголосовать за предложенный план и назначить его командующим новым флотом. Он уже поднял молоток, чтобы окончательно успокоить толпу, но тут раздался голос, привлекший внимание всех присутствующих в зале.
— Коллеги сенаторы. — Голос Лонгуса слегка дрожал, но в зале тотчас воцарилась тишина. — Хвала мудрейшей богине Минерве, благословившей нас таким лидером, как Гней Корнелий Сципион.
Со всех концов зала послышались одобрительные возгласы, и Сципион благодарно кивнул, хотя на самом деле не испытывал никакой благодарности, а лихорадочно пытался понять, что кроется за речью Лонгуса, известного сторонника Дуилия. Молодой сенатор повысил голос, стараясь перекричать шум.
— Старший консул указал нам путь к победе над карфагенянами. Его ум, направляемый богиней, нашел решение, которое позволит спасти наши легионы и сам Рим. Он наш лидер и наша опора.
Лонгус вновь умолк, ожидая, пока смолкнут голоса одобрения. Молодой сенатор готовился произнести заученную речь, которую вручил ему Дуилий перед приходом Сципиона.
— Именно потому, что Гней Корнелий Сципион является нашим лидером, нашим величайшим сенатором, меня страшит опасность, которой он подвергнет себя, когда поведет флот в бой против неизвестных сил карфагенян. Без его руководства в сенате мы будем побеждены этим новым, сильным врагом. Поэтому, коллеги сенаторы, я предлагаю, чтобы старший консул руководил морской кампанией против пунийцев, но отсюда, из сената, средоточия власти Рима. Командование же флотом следует поручить младшему консулу Гаю Дуилию.
Финал выступления Лонгуса оказался неожиданным, и в зале курии воцарилась тишина. Затем сенаторы разом заговорили, обсуждая предложение Лонгуса. Сципион оторвал полный ярости взгляд от молодого сенатора и посмотрел на Дуилия, который так же невозмутимо сидел в центре нижнего яруса
