моему, проект весьма перспективный. Я бы хотел заняться этим лично.
– Не возражаю. – Макнамара-старший слегка прищурился, словно заново оценивая сына. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Работы много, Майк. Очень много. Один умный человек сказал: в жизни можно сделать очень много, если не надорваться. Не надорвись, сынок.
– Я потерял слишком много времени, отец. И не только за последний год. Мой кабинет по-прежнему за мной?
– Да.
– Тогда, – Майк обернулся к Лундквисту, – Томас, все документы по этому проекту принеси ко мне.
– Хорошо, Майк, – кивнул Лундквист.
Майк внимательно посмотрел на него, кивнул отцу и вышел из кабинета. Нет, пока еще рано требовать, чтобы Лундквист обращался к нему на «вы» и добавлял «сэр». Пока рано.
За сутки Майк перевел на себя все связи с субподрядчиками и возможными партнерами по предполагаемому проекту. Он мотался по всей планете, лично ведя переговоры и завершая их настолько удачно, что Макнамара-старший признал в разговоре с Лундквистом, что и сам не смог бы сделать лучше.
Тендер был выигран блестяще – Майк представил настолько полные сведения о ходе подготовки к строительству орбитальной крепости, что ни у кого не возникло сомнений в том, кому передать ее разработку.
На небольшую вечеринку, посвященную успехам корпорации «Макнамара инк.», он опоздал. Макнамара-старший уже выслушал поздравления от высших чинов Министерства обороны, принял кислые поздравления вице-президента «Спейс дефенс» и, недоумевая, обратился к секретарю с вопросом, куда запропастился виновник торжества, когда Майк появился в зале для приемов.
Обойдя гостей с бокалом шампанского, он подошел к отцу:
– Устал чертовски, а завтра мне лететь на астероид. Могу я покинуть это сборище кретинов? – спросил он, отдавая официанту нетронутый бокал.
– Сынок, – сказал Макнамара-старший, расточая улыбки направо и налево, – от этих кретинов, как ты их называешь, зависит благополучие нашей корпорации.
– Потому я им и улыбаюсь, – ответил Майк.
Лундквист, слышавший его слова, покачал головой:
– Большинство из этих людей добились положения благодаря собственным усилиям, Майк. Хотя бы это достойно уважения.
– Они замерли, застыли, как стрекоза во льду, потому что прекратили двигаться, – покосившись на Лундквиста, Майк упрямо покачал головой, – им кажется, что они добились всего, что стремиться больше не к чему. Они – обуза общества. Они уже не служат ему, а пользуются положением в личных целях. Я буду им улыбаться и буду с ними работать, но не пытайся меня переубедить, Том.
Попрощавшись с отцом, он незаметно исчез с банкета.
Было уже далеко за полночь, когда гости разошлись и Макнамара-старший отправился наверх, где у него была оборудована спальня на те случаи, когда не было смысла возвращаться домой. В целом он был доволен, беспокоило только отношение Майка к партнерам по бизнесу и чинам из Министерства обороны, с которыми он был знаком не один год. В делах приходится иногда жертвовать личным отношением в угоду эффективности, а сын был, видимо, не готов к этому. Что же касается работы, которую сделал Майк, то здесь придраться было не к чему. Именно так – по двадцать часов в сутки – работал сам Джефф Макнамара, когда начинал строить свою корпорацию.
– Надеюсь, он не скажет в один прекрасный момент: «Ты остановился, отец, уступи дорогу», – усмехнувшись, пробормотал Макнамара, просматривая распорядок дня на завтра.
Сигнал вызова прозвучал неожиданно. В такое время его могли беспокоить, только если случалось что-то экстраординарное.
Сначала экран голографа был пуст, и он уже хотел отключить его, когда на нем проявилось лицо жены.
Макнамара нахмурился. Он старался меньше вспоминать о Марте в последние дни, а с тех пор как она ушла, частенько без всякой причины ночевал в офисе – лишь бы не возвращаться в пустой дом. Он не собирался просить ее вернуться или хотя бы подумать об этом – это было бесполезно, но все же…
– Я не поздно? – спросила она.
– Я уже собирался ложиться, – хмуро ответил Макнамара.
– Где Майк?
– Он сказал, что хочет пожить в своей квартире, которую мы подарили ему на окончание колледжа. Ты должна помнить.
– Я помню, – она грустно улыбнулась, – тогда я еще не знала, что он уйдет от меня.
– Не начинай все сначала, прошу тебя, – поморщился Макнамара.
– Хорошо, не буду. Он сегодня был у меня. Ты знаешь, он сильно изменился. Ты ничего нового в нем не заметил?
– Нет, не заметил, – ворчливо сказал Макнамара. – Ну, может, он стал более серьезным, деловым, активным. Из сопливого щенка он превратился в мужчину, и я только рад, что он наконец взялся за ум, Марта. Я так долго ждал, когда он образумится. Если бы не кошмар, который выпал нам с тобой, когда он исчез, можно было бы только порадоваться за него.
– Джефф, послушай… – Марта подалась вперед, прижав руки к груди. – Он говорил со мной о странных вещах: о силе личности, о служении высшим силам, и он не имел в виду Господа Бога. Я испугалась, Джефф. Я не сказала ему, но… – Она запнулась. – Мне кажется, это не Майк. Это не наш сын.
– Прекрати, ради бога. Анализ ДНК ясно показал, кто он. Майку и вправду пора уже стать личностью. Я уверен, он твердо знает, чего хочет.
– Вот и я о том же. Он-то знает, а вот ты знаешь, чего хочет Майк?
Изображение жены поблекло и исчезло. Макнамара глубоко вздохнул, снимая раздражение, выпил глоток виски и лег в постель. Нет, все-таки хорошо, что Марта в монастыре, подумал он, засыпая. Если она оттуда донимает его своими бабскими глупостями, то что было бы, останься она с ним?
Глава 8
Господин Хао предоставил Сандерсу личные покои, расположенные рядом с кабинетом, заметив, что лучшего убежища нет на всем Киото. И Сандерс ему поверил. Ибо господин Хао предоставил ему свое гостеприимство. А если гость попадет в руки полиции или, что еще хуже, Аридзаши, то он, господин Хао, потеряет лицо.
Удобства были минимальные – видимо, Хао был аскетом, – но все необходимые присутствовали. Еду ему приносили из ресторана, и хотя готовили там специфические блюда, пища была вполне съедобна – когда нужно, Сандерс умел довольствоваться тем, что есть.
В первую же ночь, когда Сандерс лежал на спине и, уставившись в потолок, думал над тем, как он вляпался во все это дерьмо, ему внезапно припомнились слова Аридзаши: «Способность одним жестом, взглядом внушать благоговение, трепет, пробуждать готовность принять любые муки и смерть – вот что должен вселять в души людей настоящий господин».
И тут на него накатило… Дик сел на кровати и стиснул голову руками, как будто его голова вновь раскалывалась от того чувства восторга и неземного наслаждения, которое он испытал там, на Хлайбе… В словах Аридзаши явно чувствовался отголосок тех же эмоций. Но им с Полубоем повезло. Они успели испытать и кое-что другое…
