Казимир успел спуститься лишь на пару ступенек, когда услышал внизу до боли знакомый щелчок. Он тут же рыбкой бросился через край ямы и покатился по бетонному полу, а потом внизу оглушительно рвануло. Взрывная волна не сумела догнать бывшего Горностая, лишь слегка толкнула упругой волной горячего воздуха: основной ударный вектор взрыва, запертого в металлических стенках колодца, пришелся вертикально вверх. Тем не менее пол ощутимо тряхнуло, по нему побежали широкие трещины. Столб оранжевого пламени вырвался из топливного бункера, жадно лизнув потолок.
Казимир упал на колени возле закопченного края ямы, осторожно заглянул вниз, стараясь не влезть головой в один из густых клубов дыма, выползавших из металлического колодца. Впрочем, с самого начала было ясно, что выжить внизу абсолютно нереально.
— Мать! — в отчаянии заорал Лось, ударив кулаком в бетонный пол. — Твою мать! Раствою размать!..
Это были все эмоции, которые он позволил себе в связи с гибелью Когтя. Распускать сопли было некогда: серьезная опасность грозила уже Рыси.
Вскочив на ноги, он снова кинулся к выходу.
— Да, — потерянно пробормотал Заноза, едва поспевая за ним, — если бы у меня и были сомнения, то сейчас бы они точно исчезли. На такой подвиг способен только стопроцентный американец…
— У вас осталось десять минут. Не очень-то твои рейнджеры торопятся спасти своего команданте, а?
Оззи Пастор с комфортом устроился в кресле. В одной руке у него был плазмомет, направленный на Глама, в другой — бокал мартини. Он демонстративно расположился спиной к окну и лицом к двери. Со стороны окна ему не могло грозить абсолютно ничего — в кабинете начальника службы безопасности, как и в кабинете босса, были установлены невероятно дорогие плазмоустойчивые окна, способные рассеять плазменный залп армейского катера. А вот двери, как и кабину секретного лифта, следовало держать под контролем. Никогда не знаешь, кто из них появится в следующий момент.
— Не так просто добыть все, что ты потребовал, за полчаса, — буркнул Саггети.
Команданте Глам хорошо держался. Он не заискивал перед Пастором, не пытался ему угодить, не выказывал страха. Просто молча и понуро стоял посреди кабинета, изредка отвечая на его подколки. Сесть ни ему, ни Джулии Оззи не разрешил.
— Надо постараться, — серьезно сказал Пастор, пригубив мартини, но ни на мгновение не перестав пристально следить за пленниками. Все-таки Джулия внушала ему священный трепет, да и от Глама можно было ожидать любой пакости. — Я не собираюсь с вами шутить. Если в течение десяти минут мне на карточку не капнут деньги, мы все вместе полезем на крышу. Может быть, твои балбесы станут порасторопнее, если смогут рассмотреть в бинокль своего команданте, балансирующего на ограждении.
Глам сумрачно промолчал.
— Почему ты не довел дело до конца? — вдруг спросила Рысь, разглядывая Оззи, словно неведому зверушку. — Почему ты вдруг променял кресло мятежного босса на пять миллионов? Ты же мог иметь гораздо больше, если бы сумел наладить бизнес.
Пастор криво усмехнулся.
— Недооценили мы ваших рейнджерских псов… Там, — он ткнул пальцем вниз, — идет самая настоящая резня. Пока на равных, но я уже вижу, что нам не выстоять. Вашу мать! Ну что вам двоим стоило спокойно, не дергаясь, умереть в своих апартаментах! Всем сейчас было бы легче…
Тонкая, едва ощутимая вибрация вдруг сотрясла бронированное оконное стекло за спиной Пастора.
— Какого черта? — раздраженно проговорил Оззи, однако не обернулся, опасаясь даже на миг потерять Джулию из виду. — Что там, мать вашу, происходит?!
— Мойка окон, — ехидно произнесла Джулия.
— Какая еще, к черту, мойка?!
В глубине заоконного пространства родился и начал усиливаться приглушенный стеклами пронзительный свист. Пастор серьезно занервничал. Он вместе с креслом развернулся вполоборота к окну, пытаясь периферийным зрением одновременно контролировать заложников и разглядеть, что происходит за окном. Джулия тут же прянула в его сторону, и Оззи испуганно снова развернулся к ней, вздернув плазмомет:
— Без шуток, детка! Стой на месте!
— Я стою, стою, — заверила его Джулия. Однако смотрела она мимо его плеча. И в ее черных блестящих зрачках отражалось какое-то движение.
В панике резко крутанувшийся в кресле Оззи успел заметить только, как что-то огромное и темное стремительно надвигается на него со стороны улицы, прежде чем пробившая окно массивная туша глидера не вышибла его из кресла металлическим рылом. Тяжелый удар сотряс весь этаж.
На таранный удар такой массой плазмоустойчивое стекло кабинета рассчитано не было — предполагалось, что нарушителя на глидере, без разрешения вторгшегося в воздушное пространство «Саггети Корпорейшн», еще на дальних подступах к зданию собьют зенитные батареи. Однако в этот раз Кенни Бампер, воспользовавшись своими полномочиями руководителя службы безопасности корпорации, приказал беспрепятственно пропустить «нарушителя».
Пастор покатился по дорогому ковру, однако плазмомета из рук не выпустил.
За лобовым стеклом глидера, вломившегося в кабинет начальника службы безопасности и застрявшего в пробоине, виднелись напряженные лица Лося-Бампера, Занозы и Чедки Чалмерса. Нос глидера, пробив окно, вошел в кабинет, однако бронированное стекло не осыпалось, а по-прежнему крепко сидело в металлической раме, и бывшие десантники никак не могли попасть внутрь. Приоткрыв дверцы глидера и зависнув над пропастью, они яростно лупили в окно кабинета ногами, но твердое стекло не поддавалось их усилиям.
Джулия бросилась на упавшего Пастора. Однако расстояние было слишком велико, и она никак не успевала перехватить его, прежде чем он, кривясь от нестерпимой боли, вскинул плазмомет.
Это было ясно ей, это было ясно Казимиру и Ларри, это было ясно Гламу. Это было ясно Оззи. Однако Пастору терять уже было нечего. Он понимал, что живым из этого кабинета уже не выйдет. Он понимал, что если попытается стрелять, то успеет сделать не больше одного выстрела. И он собирался использовать свой единственный выстрел, чтобы умереть красиво и забрать с собой в ад своего главного врага, как и подобает настоящему благородному мафиозо.
И этим врагом была не Джулия.
Бампер наконец ухитрился высадить лобовое стекло глидера, и они с Ларри одновременным кувырком нырнули в кабинет. Однако было уже слишком поздно.
Ослепительная вспышка, сопровождаемая оглушительным визгом, блеснула в кабинете. Пастор выстрелил в Глама.
Плазменное пламя на мгновение ослепительно осветило кабинет Бампера, фотографическим блицем запечатлев на сетчатке глаз участников драматической сцены моментальный снимок, который наверняка получил бы Пулитцеровскую премию, будь он запечатлен на каком-нибудь более надежном носителе.
Полулежащий на полу обреченный Глам Саггети: глаза огромные, рот приоткрыт, на лице скорбное выражение человека за секунду до неминуемой смерти. Застывший в броске Ларри Джарвис — совсем чуть-чуть, мучительно чуть-чуть не дотягивающийся кончиками пальцев до Пастора. Оззи Пастор: эффектная стойка, безумное лицо, до боли стиснутый в побелевших пальцах плазмомет, изрыгающий ослепительную смерть.
И танцовщица Джулия, Светлана Рысь, делающая последний в своей жизни рывок — уже не на перехват Пастору, нет, это слишком далеко. Назад и наискосок, в сторону Глама — наперерез прерывистому потоку жидкого огня. Успеть, прикрыть собой любимого человека, дать ему еще один шанс, дать рейнджерам время скрутить негодяя…
Этот моментальный снимок бесконечно долго висел в пространстве и в перегруженном сознании всех присутствовавших. А потом время снова сорвалось с цепи и рвануло вперед — еще быстрее и яростнее, чем раньше. Заметались по кабинету сполохи рикошетов, оглушительно завизжали плазменные очереди,
