она не затянулась в узел…
После завтрака Зверев предложил Маше съездить с ним в райцентр за продуктами.
— Инна не хочет ехать, говорит, все есть. Но нас много, продукты лишними не будут. Один я не знаю, что брать…
Зверев старался быть убедительным, потому что предвидел отказ. А поговорить необходимо. Дочь вчера просто ошарашила. А он отнюдь не Макаренко, чтобы такие вопросы решать в одиночку.
Но девушка вопреки ожиданиям не отказалась. Молча села в машину, закинула косу назад, пристегнула ремень. В тесноте салона Зверев вдруг ясно ощутил эту знакомую смесь конфет и лимона — ее дезодорант. Или духи. И понял, что трудно будет начать этот разговор. Всю дорогу до райцентра нес какую-то чушь про природу, про корову Марту, сенокос и пасеку, куда водил его Никита и где его изрядно обработали пчелы. Маша молча слушала его с непонятной полуулыбкой на губах.
В магазине он тоже молчал, возил за ней тележку, куда она складывала гречку, рис, макароны, консервы, пакеты с манкой, горох, корм для собаки. У самой кассы он добавил в тележку коробку конфет, торт с орехами и четыре шоколадки.
Молча погрузили все это хозяйство в багажник. Поехали. Едва выехали из райцентра, Зверев свернул к речке.
— Вы не возражаете, если я помою машину?
— Мойте.
Девушка безропотно спустилась к самой воде, устроилась на склоне среди травы.
«Уж больно она сговорчива сегодня. К чему бы это?» Зверев два раза плеснул на машину, наскоро потер тряпкой. Собственно, машину он мог бы помыть и дома, у Зотовых. Да и что ее мыть, если сейчас на дороге она мигом примет прежний вид? Он бросил это занятие и подошел к Маше. Устроился неподалеку. Предложил сигареты.
— Я не курю, — отозвалась она не оборачиваясь.
— Неужели?
— Вы опять хотите меня обидеть? — Маша посмотрела на него в упор. Из-под темных бровей на него плеснули два синих огня.
Он все время ляпнет невпопад. В его планы не входило обижать ее. Тем более этот лимонно-конфетный запах просто обезоруживал.
— Ни в коем случае, — ответил Денис и отодвинулся. Чтобы на нее не летел дым. — Но сами посудите: тот автопортрет, который вы мне рисуете, никак не вписывается в рамки сегодняшнего дня.
— Я вам ничего не рисую.
— Ну, я сам себе рисую. Это все равно. Вы молодая образованная девушка. Отказываетесь от блестящей партии ради чужого ребенка… подбираете на улице чужую полудохлую собаку. Самоотверженно ухаживаете за тем и за другим. Вас не заботят мужчины. Хотя здесь, в лесу, какие мужчины, понятно…
Маша отвернулась. Зверев запнулся и все же продолжил:
— Хотя я зря про мужчин. Возможно, я задел вашу душевную рану?
— Да ладно, чего уж там. — Девушка усмехнулась. — Вы, Денис, насколько я поняла, не сентиментальны?
— Нет. Но вы — да, — с готовностью ответил он.
— Такое ощущение, что вы не спускали с меня глаз все это время.
— Да это было ни к чему. Ваши добродетели бегут впереди вас. Взять хотя бы вашу скромность. Ведь коса — это признак девичьей скромности, кажется, так? И теперь еще открытие: вы не курите. По-моему, более совершенной быть невозможно.
Кажется, его занесло. Он определенно не умеет разговаривать с женщинами. Собирался говорить о дочери, а несет всякую чушь. Скорее всего девушка сейчас встанет и пойдет в машину. Олух. Зверев ругал себя, а Маша продолжала сидеть и смотреть на воду. И он вдруг поймал себя на мысли, что тоже не хочет уходить. Он хочет разговаривать с ней, слушать ее голос, смотреть на ямочку у локтя.
— Моя дочь очень привязана к вам, Маша.
— Я знаю. Это взаимно.
— Но меня беспокоит одно обстоятельство… даже не знаю, как все это…
— Она предложила вам жениться на мне? Зверев бросил на девушку короткий взгляд:
— Откуда вы знаете?
— Она мне предложила то же самое. Зверев присвистнул.
— И… что вы… Я имею в виду, что-то надо делать…
— Сегодня вечером я уеду.
— Что?
Зверев с минуту молча смотрел на Машу, потом отвернулся к реке. Почему-то этот вариант даже не пришел ему в голову. Зачем же сразу уезжать? Может, можно придумать что-нибудь другое? Девушка продолжала:
— И вы уедете следом. Смена места развлечет ее, и она забудет свою идею. Не сразу, но забудет. Отвыкнет.
Зверев подумал: «Она уговаривает меня как ребенка».
Маше, видимо, тоже пришла в голову подобная мысль, и она замолчала.
Через несколько минут он отозвался. Голос его был усталый и опустошенный.
Он сказал:
— Да, пожалуй, вы правы. Так будет лучше. Поднялся и подал ей руку. Ее ладонь была мягкой и прохладной. И он не выпустил ее пальцев, пока они шли к машине. В салоне Маша спросила, будто спохватилась:
— А с кем вы будете ее оставлять, когда уйдете в море?
— С бабушкой. У нее есть бабушка, моя мать.
— Это хорошо.
Оставшуюся дорогу они не проронили ни слова.
Глава 19
Вечером Зверев отвез Машу на вокзал. Два с половиной часа провели они в кассовом зале, пытаясь купить билет на проходящий поезд. Настроение было не из лучших.
Как там у Экзюпери? «Ты в ответе за тех, кого приручил…» Оставить пришлось не только Альку, но и Шейлу. Если бы девочка закатила истерику, ревела, кричала, наверное, было бы легче. По крайней мере у Маши был бы повод разозлиться, прикрикнуть строго. Но все сложилось иначе.
Алька стояла у окна, прислонившись спиной к стене, выставив вперед правую коленку, и исподлобья наблюдала, как Маша собирает вещи.
Она не проронила ни слова и тогда, когда Маша опустилась перед ней на корточки и попыталась найти подходящие слова. О том, что Алька сможет приезжать к ней на каникулы. Что теперь она вдоволь накупается в Черном море. Что, возможно, поплывет с отцом в дальние страны. Что, в конце концов, Маша сама когда-нибудь сможет приехать к ним в отпуск. Алька оставалась безмолвной. Только по щеке, оставляя мокрую дорожку, ползла очередная прозрачная горошина.
Это невыносимо…
Маша покидала свою обувь в большой пакет и села на кровать. Что нужно сказать? Все мудрые слова улетучились. Ау, где вы, Макаренки и Сухомлинские? Научите!
Вдруг хриплое и сердитое, чтобы спрятать боль:
— А Шейлу ты тоже увезешь?
— Нет. Конечно, нет. Пусть она останется с тобой. А когда вы поедете домой, повезете ее на заднем сиденье машины. Не забудьте купить ей корм.
При этих словах маленькая фигурка отделилась от стены. Алька что-то схватила со стола и быстро сунула в Машину сумку. Маша заметила: обезьянка. Она чуть не оставила их подарок…
Там, где, как говорится, располагается душа, жгло как огнем.
Вечером Маша простилась у двора со всеми, кроме Альки. Та спряталась вместе с Шейлой. Денис хотел пойти поискать, но Маша остановила. Так будет лучше. Они уже простились. Долгие проводы — лишние слезы.
