— А я страдаю бессонницей. Мы будем бродить с ней вдвоем. Не отнимай у меня эту возможность, сынок.
В комнату вплыла Таня со свежим слоем помады на губах. За ней вошла Алька и остановилась возле Риммы Анатольевны. Денис покашлял в кулак.
— Мне очень жаль, Танечка, что вам пришлось беспокоиться, но мы все переиграли. Девочка останется с бабушкой.
Алька уставила на отца свои серые блюдца, а когда перевела их на бабушку, в них уже плескались звезды радости.
— Он бросил меня! Ты понимаешь, бросил! На зеркале моей помадой намалевал: «Хочу, чтобы ты была счастлива. Прощай!» После всего, что было между нами! Это как я, интересно, теперь должна быть счастлива, а?!
Маша стояла у перил открытой террасы на даче Анкиных родителей и уже полчаса наблюдала, как Анка готовит близнецам кроваво-красное месиво. Клубнику со сливками.
Сливки пока еще стояли на столе, а в эмалированной миске громоздились изуродованные вилкой куски спелых ягод. Маша поморщилась.
Неужели близнецы будут это есть?
Анка засыпала свое месиво сахаром и вылила в миску густые снежно-белые сливки.
— Ты торопишься с выводами, — невозмутимо произнесла она, вытирая со стола. — Постарайся понять его мотивы.
— Ты что, Анка, какие мотивы? Я люблю его! Я им болею. Мы были счастливы!
Маша отвернулась, уставив невидящий взгляд в ослепительную зелень сада.
— Маша! Андрюша! — Анкин клич пронесся над благоухающей дачной территорией и потерялся в зарослях бузины.
Из гамака между кленами высунулась интеллигентная физиономия Анкиного мужа Мити и, помедлив, исчезла под шелестящей простыней газеты.
— По-моему, ты злишься не на него, а на Бориса. А вернее — на себя, за то, что могла любить подонка. И не видела этого.
— Ну конечно! — возмутилась Маша. — Это я уж как раз проглотила. Пережила. Я об Антонове и не вспоминаю. Скажи уж лучше, что я надоела тебе со своими проблемами.
Маша стояла к Анке спиной, лицом к саду и потому первая заметила близнецов, появившихся со стороны соседней дачи.
Они несли кого-то в синей Андрюшиной бейсболке. Маша сразу поняла, что там кто-то живой. То ли еж, то ли птенец.
— Твои дети кого-то поймали.
— Митя! — прокричала Анка. — Займись детьми! — И увлекла Машу за собой в глубь дома, затем через кухню и переднее крыльцо на улицу. — Лежит целый день в гамаке со своими газетами. Отдыхать, видите ли, приехал! — Анка шагала от дома с такой скоростью, будто за ней могли снарядить погоню.
Пройдя пару домов, подруги остановились. Здесь располагалась волейбольная площадка. Скамейки для болельщиков утопали в зелени акаций. Сели. Скинули босоножки. Ступни приятно щекотала трава.
— У тебя что же, даже нет их адреса?
— Откуда… Я Инночке звонила, она говорит: приехал и уехал в один день. Забрал девочку, собаку, ничего толком не объяснил… Я ничего не понимаю, Ань! Все было так хорошо!
— Только не впадай в депрессию. Не уверена, что твой новый избранник стоит того. Поскольку старый…
— Ань… может, у него другая?
— Может!
— Ты меня убиваешь!
— Ты сама себя убиваешь! То, что он исчез, еще ни о чем не говорит. Он, возможно, дает тебе время, чтобы ты подумала, остыла. Сколько времени прошло?
— Две недели.
— Хороший срок. Почему бы тебе не позвонить в агентство? Возможно, у них есть какая-нибудь работа для тебя.
— Работа?
— Ну да. Не думаешь ведь ты теперь всю оставшуюся жизнь оплакивать неудавшийся роман?
— Анка, ты — чудовище. По-моему, семейная жизнь тебя окончательно зачерствила.
— Съездишь, развеешься. А когда вернешься — поймешь, надо ли тебе это.
— И что потом?
— Да Господи! Будешь искать его через Министерство гражданского флота, через передачу «Ищу тебя». Ну, я не знаю! Не иголка же! Только сейчас этого делать не надо. Дай немного времени ему и себе.
— Анка, ты это мне как психолог советуешь?
— Да ну тебя! — Анка обняла подругу. — Это я тебе как я советую. Пошли обедать, а то мама ругаться будет.
Когда вернулись, близнецы уже спали.
По веранде бродил серо-белый котенок на тонких нетвердых ножках — находка близнецов. Анкина мать резала окрошку.
— Я позвоню. — Маша прошла в прохладу комнаты, села в кресло и набрала номер агентства. Ее звонок оказался кстати. — Анка! — через пару минут позвала она. — Что мне выбрать: Америку или Италию?
— Италию! — дружно крикнули с веранды Анка, Митя и Анкина мать. Вопрос был решен.
Денису казалось, что он выучил этот город наизусть. Хотя был здесь всего три раза. Он тщетно пытался заблудиться, почувствовать легкий испуг новичка, чтобы вывести наконец себя из этого тошнотворного состояния, в котором находился последнее время.
Он сам оставил ее.
Теперь она за тысячи километров.
Их разделяли моря.
И все-таки который день подряд Дениса изматывало пресловутое предчувствие.
Проявлялось оно по-разному: то вдруг подкатит к голове жаркой волной, то скрутит внутренности мгновенной изжогой волнения. Он точно знал имя этому волнению. Оно стучало в мозгу слишком по-русски среди этой аллеи пальм на проспекте Корсо-Императриче.
Пальмы подарила городу русская императрица Мария Александровна. Со вкусом была баба. Угадала, что итальянскому городу подойдут египетские пальмы. Ее мужу, Александру II, пришлось раскошелиться.
Ма-ри-я.
Денис спустился в Портсоле — солнечный порт, пестрый от яхт. Постоял. Побрел без цели наугад в глубь города, петляя узкими улочками без тротуаров, оставляя без внимания многочисленные лавочки с сонными от жары хозяевами.
Это какое-то наваждение. Чем дальше он уезжал от нее, тем ощутимее становилось ее присутствие. Иногда начинало казаться, что он улавливает аромат ее волос. Он останавливался посреди узкой улицы и встряхивал головой.
Крошечные балконы-мостки, подпирающие дома, благоухали цветами. Наверху нестерпимо синели ровные полосы неба.
Ма-ри-я.
Зверев отмерял километры мостовой, с раздражением пытаясь освободиться от навязчивых мыслей. Куда там!
Он снова и снова представлял се рядом, на красочных улицах Сан-Ремо. Ее любопытный носик, ровная стрела косы вдоль спины, синий, цвета итальянского неба, взгляд.
Где бы он ни бродил, везде, как привидение, появлялась Маша, беспощадно маня к себе своим явственным, почти осязаемым образом. Бред какой-то.
— Я брежу, — признался себе Денис. — Я болен.
Он вышел на набережную, откуда не раз любовался заливом между двумя мысами. На набережной толкались туристы. Здесь же пассажиры его парохода.
