Римма Анатольевна вышла следом и прикрыла за собой балконную дверь.
— От детей и от собак нужно периодически отдыхать, — шепотом поведала она. — Эта ваша Шейла чрезвычайно общительна. Мне иногда кажется, что я скоро заговорю на собачьем.
Маша улыбнулась.
— Покурим? — Римма Анатольевна щелкнула зажигалкой.
Маша уже поняла, что не откажется.
Она взяла протянутую ей сигарету, закурила.
— Он вас обидел? — с места в карьер начала Римма Анатольевна.
— Он не верит мне, — отозвалась Маша. Сумерки сгустились. Маша не видела выражения лица собеседницы. Только два огонька сигарет мерцали рядом. Сигарета Риммы Анатольевны дернулась: женщина понимающе кивнула.
— Я ничего не понимаю! — вдруг прорвало Машу. — Я полюбила его, я сама призналась ему в этом. У нас все было хорошо. Я ничего не понимаю!
Сигарета Риммы Анатольевны кивала и кивала в ночи.
— Вы что-нибудь знаете? — заподозрила Маша. — Он так любил свою первую жену? Или он сломался на их разрыве? Объясните мне, пожалуйста!
Римма Анатольевна невесело усмехнулась:
— Беда в том, деточка, что я очень плохо знаю сына.
— ?!
— Да-да, не удивляйтесь. Так уж вышло. Однажды случается: ты просыпаешься утром и обнаруживаешь, что тебе за шестьдесят. Что ты — одна. С тобой уже нет мужчины, который тебе казался единственным. И ты признаешься себе, что неправильно прожила свою жизнь.
— Вы преувеличиваете!
— Ни в коем случае! Зачем? Я проснулась и поняла, что одинока и никому не нужна, А меньше всего — своему единственному сыну. И это правильно. Он платит мне моей же монетой. В молодости мне было не до него.
— Так не бывает. Вы несправедливы к себе.
— Бог мой… Деточка, поверьте, я бы все отдала, чтобы прокрутить свою жизнь назад. Туда, где ему пять-шесть лет. Я глупо и никчемно растратила свою жизнь. А теперь еще и вижу, что испортила жизнь сыну. Он не верит в любовь. А почему, думаете?
— У него был неудачный брак…
— Его не любила мать! Поэтому нелюбовь жены воспринималась как норма. А ваша любовь была неожиданностью и показалась неправдой.
— Вы думаете, все дело в этом?
— Помогите мне, Машенька! — Римма Анатольевна затушила сигарету, достала новую.
— Я?! — Маша опешила. Она вглядывалась в темноте в лицо собеседницы, видела только дрожащий в глазах влажный блеск.
— Да, вы, — повторила Римма Анатольевна. — Вы можете мне помочь. Мне нужен мой сын. Мне нужна внучка. Нужна семья сына, это единственный свет для меня. Вы молоды, и вам трудно понять меня. Для вас сейчас кажутся важными работа, отношения с мужчинами, дружба и много чего. А я убедилась, что это — тлен. Важно только то, что останется с тобой в старости.
— Но у вас все это есть! Сын, внучка. Я-то чем могу вам помочь?
Маша недоумевала.
Римма Анатольевна щелкнула зажигалкой. Вспыхнул огонек новой сигареты. Маша хотела сказать что-то вроде «вы много курите», но промолчала.
Теплый воздух вобрал в себя волнение пожилой женщины, и Маша почувствовала и поняла это.
— Что я могу для вас сделать?
— Вы можете сделать моего сына счастливым.
— Но… я не понимаю.
— Вы не понимаете, чем счастливый человек отличается от несчастного? Счастливый щедр на любовь, он готов простить, он открыт для общения. Я видела своего сына после возвращения с дочерью и поняла, что в его жизни что-то произошло. Он был не такой, как всегда. Думаю, он любит вас и переживает.
— Но это только ваши предположения! У вас, Римма Анатольевна, такая странная логика. Впрочем, в вас я узнаю Дениса. Вы неуловимо похожи. Только я не пойму, чего же вы ждете от меня? Я должна явиться к нему и предложить себя в жены?
Маша выкинула окурок и уставилась в сиреневые очертания седой прически.
— Я этого не сказала. Дайте ему шанс. Не прогоняйте его. Сделайте шаг навстречу.
— Это трудно, — усмехнулась Маша, представив себе Дениса на капитанском мостике посреди океана.
— Я не хочу выглядеть навязчивой, — продолжала Римма Анатольевна, — но мне хотелось бы вас пригласить в гости.
Маша открыла рот от изумления, но Римма Анатольевна опередила ее:
— Я не к Денису вас приглашаю, а к себе. У меня отдельная квартира недалеко от моря. Внучка будет счастлива, она мне все уши про вас прожужжала. Ведь вы не против недельку-другую отдохнуть на море? Насколько я поняла, вы не связаны постоянной работой в учреждении?
Маша молчала. Все это было настолько неожиданно, что мысли в голове свалились в кучу. Маша только плечами пожала.
— Вы подумайте, я не тороплю вас. Завтра у Алечки гала-концерт. Я надеюсь, вы пойдете с нами?
— Разумеется.
— А насчет Наташи… Ну, вы спрашивали о первой жене Дениса. На мой взгляд, все было довольно банально. По тем временам было престижно выходить замуж за моряков гражданского флота — она и вышла. Потом в моду вошли бизнесмены, девочка перестроилась. Денис хотел любви, а любви не было. Это я не в качестве сплетни. Хотя нам с вами, Машенька, не грех и посплетничать, ведь мы не чужие?
Теперь Маша видела близко ее глаза.
В них что-то плескалось. Кураж? Предчувствие радости? Мудрость?
Маша призналась себе, что ей необычайно уютно рядом с этой женщиной и что не хочется покидать темноту балкона.
Но Софья Наумовна скреблась в дверь, приглашая пить чай.
Киноконцертный зал «Россия» был битком набит нарядной разновозрастной публикой.
Несколько эстрадных звезд разместились в местах для жюри.
Римма Анатольевна наотрез отказалась идти в зал и осталась за кулисами с внучкой. Она без конца поправляла на девочке синюю матроску и берет с кисточкой: расправляла невидимые миру складки.
— Ни пуха ни пера, Профессор! — Маша щелкнула девочку по носу и спустилась в зал.
Суета операторов, обилие камер, мелькание известных всей стране лиц — все это разбудило в девушке незнакомое волнение.
«Господи, я бы умерла от страха на месте Альки, а ей хоть бы хны!»
Маша пробралась на отведенные для родителей места и стала ждать.
Первое отделение концерта позволило немного расслабиться. Алька появится только во втором. Из головы не шел вчерашний разговор с Риммой Анатольевной. Воспоминания уводили назад, в аэропорт Милана, и еще дальше, на мокрый от дождя дворик, в уютный салон «форда». Зачем эти мучения разлуки, если есть хоть один шанс на счастье? Пусть месяц счастья, день! Неужели нужно все просчитать и спланировать? И из боязни ошибиться — вовсе отказаться от любви? Маша вспомнила дикий взгляд Зверева в аэропорту, всю безысходность и отчаяние ситуации. Тупо заныло под лопаткой.
Когда объявили Альку, Маша вздрогнула, будто назвали ее собственную фамилию.
Букет лазерных лучей прорезал сцену, Алька вынырнула из синей глубины декораций, как маленький юнга в своем морском костюме. На ней была юбка-шорты с белыми пуговками впереди и голубая блуза с квадратным воротником. Маша покосилась на соседей. Почему-то казалось — все должны догадаться, что девочка на сцене имеет к ней непосредственное отношение.
Маша не была на репетициях, и вчера Алька отказалась спеть ей свою песню.
