глубже обычного, чтобы достать раковину, достойную высочайших похвал, и тем самым поднять свое реноме, заметно упавшее с прибытием чужака. Однако глубина была слишком большой для простого смертного, и ревнивый ныряльщик начал тонуть. А рядом оказался один лишь француз. Увидев, что с односельчанином стряслась беда, он бросился в воду и вытащил утопающего. Туземец же в знак благодарности подарил спасителю драгоценную раковину, которую сжимал в руке. Но признательность горе-ныряльщика была столь велика, что он настоял еще и на том, чтобы его благодетель забрал и всех его жен, кои страшно обрадовались таким переменам в жизни. Радость француза, правда, оказалась недолгой, ибо вскоре несчастный умер от истощения. Перед смертью он завещал драгоценную раковину своему брату, жившему в замке Амур-сюр-Белль, вместе с прощальным письмом с просьбой сделать из нее предмет мебели — как предупреждение о том, что значит делать людям добро.
Эмилия Фрэсс завершила повествование, и восхищенный почтальон открыл одну из дверок комода, заметив, что никак не может понять, почему предыдущий владелец не рассказал ему эту завораживающую историю.
Проведя гостя вверх по винтовой лестнице, давно нуждавшейся в ремонте, хозяйка распахнула двери первой же спальни и пригласила Жильбера Дюбиссона войти. Тот осмотрелся вокруг, а затем двинулся прямо к окну, где и замер, очарованный комодом времен Людовика XV с мраморной крышкой. Объяснив гостю, что на самом деле это кофр для предметов туалета, Эмилия вытянула второй ящик сверху, подняла навесное зеркальце и продемонстрировала отделения с каждой стороны для хранения флаконов с духами. Четвертый ящик открывался с поворотом вправо, и взору почтальона предстало походное белое биде. Жильбер Дюбиссон тут же воскликнул, насколько это изумительная вещица, и поинтересовался, знает ли что-нибудь владелица замка о ее истории. И Эмилия неожиданно для себя ответила, что некогда кофр этот принадлежал женщине исключительного обаяния и красоты, которая везде возила его с собой, навещая своих многочисленных любовников по всему Зеленому Перигору. Но в один прекрасный день бывший владелец замка обнаружил, что он не единственный объект ее обожания. Возмущенный до глубины души — даром что и сам верностью не отличался, — в следующий раз, когда парочка утолила свой страстный пыл, ревнивец задушил возлюбленную подушкой. И лишь затем сообразил, что убил не только ту, кого он по- настоящему любил, но и единственную женщину, что охотно исполняла даже самые непредсказуемые из его плотских желаний. Зная, что никогда ему более не достичь былых высот исступленного восторга, владелец замка стал евнухом и поставил перед собой цель уничтожить все кофры для предметов туалета в стране. И лишь на тот, что принадлежал его сговорчивой возлюбленной, рука евнуха так и не поднялась. Так что теперь это единственная вещь в своем роде, что сохранилась до наших дней.
Закончив рассказ, Эмилия вдруг осознала его сексуальный подтекст и залилась краской. Почтальон же, не обративший внимания на пылающие щеки хозяйки, признался, что история просто замечательная, и в изумлении провел рукой по мраморной крышке.
Войдя в
Жильбер Дюбиссон, который чувствовал себя так же превосходно, как и его хозяйка, попросил показать ему знаменитые фамильные овощи. В кроваво-красных лучах изнуренного борьбой вечернего солнца они прошли вдоль древней стены, поросшей дикими ирисами. Владелица замка осторожно раздвинула спутанные плети ежевики и диких трав и первым делом продемонстрировала почтальону земляничный шпинат с его крошечными плодами, кои она превращала в джем и выставляла на продажу в окне деревянной билетной будки для бесчисленных толп туристов, которые так и не повалили. А листья, прибавила она, на вкус напоминают лесной орех, и готовить их следует как шпинат.
Затем Эмилия перешла к грядке спаржевого латука и обратила внимание почтальона, что вместо сердцевины в центре находится стебель, которого вполне хватает на одну порцию. Есть его можно сырым, в салате, уточнила владелица замка, или варить на пару как спаржу.
Под конец она с гордостью показала лучок-порей, который можно собирать круглый год. Из луковиц как раз только-только прорастали тонкие зеленые перышки. При виде всего этого богатства остолбеневший почтальон пришел в такой неописуемый восторг, что Эмилия тотчас нарвала к ужину всего понемножку.
После экскурсии по саду хозяйка и ее гость вернулись на кухню, где Эмилия Фрэсс довершила главное блюдо вечера — угря, тушенного в бургундском вине. К сожалению, владелица замка забыла предупредить Жильбера Дюбиссона о том, что собирается поджечь каплю коньяка, которую добавила, доведя блюдо до кипения с кубиками бекона, и почтальон от неожиданности даже подпрыгнул. Когда гость слегка успокоился, Эмилия провела его в столовую с полом
Спазмы в пустом желудке сдернули Гийома Ладусета с дивана, и он уныло побрел наверх. С сожалением глянув на сухую ванну, сваха прошел в спальню и выдвинул ящичек прикроватной тумбочки. А затем сел на кровать, оперся спиной об изголовье, вытянул ноги перед собой и принялся любовно смазывать охотничий «нонтрон» Эмилии Фрэсс с самшитовой рукояткой и выжженными на ней старинными узорами. Забыв снять одежду двухдневной давности, Гийом погасил ночник и приготовился к очередной ужасающей ночи в открытом море. Менее чем через час волны беспокойства бушевали по дому свахи с такой свирепостью, что даже чертова курица Виолетта вылезла из своего укрытия, запрыгнула на кровать и весь остаток ночи провела на его подушке, страшась утонуть.
…После ужина — который оказался гораздо длиннее, чем ожидалось, ибо они все никак не могли наговориться, — Эмилия Фрэсс вышла проводить Жильбера Дюбиссона. В лунном свете волосы владелицы замка сияли серебром, летучие мыши привычно резали петли в ночи над двором, и оба поблагодарили друг друга за восхитительный вечер. Жильбер Дюбиссон галантно взял руку владелицы замка и поцеловал. Затем еще раз сделал ей комплимент, похвалив ее старинное платье цвета корицы, будто обрезанное по колено. И на прощанье добавил, что если ей понадобится помощь, чтобы соскоблить со стен эту жуткую плесень, он всегда к ее услугам. Именно в тот момент Эмилия потеряла всякий интерес к Жильберу Дюбиссону.
Глава 15
На следующее утро «Грезы сердца» стояли закрытыми. В ту ночь Гийому Ладусету так и не удалось поспать: краткие приступы забытья прерывались судорожными попытками утопающего глотнуть воздуха. Проборовшись с волнами всю ночь, лишь под утро, когда солнце ринулось в бой, измочаленный сваха провалился в глубокий сон. Точно выброшенный штормом на сушу, он лежал на спине без сил, с вытянутыми руками-ногами. Чудовищный храп заглушил даже трезвон будильника. И лишь после того, как Гийом медленно открыл глаза и обнаружил перед своим носом скорбную морду чертовой курицы Виолетты, он понял, что окончательно проснулся. Вопль ужаса был такой силы, что ошалевшая птица тотчас снесла яйцо.
Выскочив из постели, Гийом скинул влажную одежду и, вляпавшись в склизкую жижу разбитого желтка, кинулся в ванную. На сей раз сваха не посмотрелся в зеркало над умывальником, боясь, что отражение лишь еще больше собьет его с толку. Он надел шелковый халат цвета «бургунди», затянул пояс на холмике зимнего плюмажа, вставил ноги в тапки, взял полотенце и косметичку и побрел к муниципальному душу. Бессонная ночь лишила его дара речи, и он лишь хмуро покачал головой, когда Фабрис Рибу подошел к нему и поинтересовался, не хочет ли Гийом опрокинуть стаканчик. Поначалу он даже не почувствовал безжалостной температуры воды, что лилась ему на голову, превращая усы в мокрую
