«Вот видишь, поспешил, — огорчился Скляров. — Не теряй время. Разворачивай корабль...»
Но Котапов курса не менял. Он увеличил ход до полного, выдал акустикам сектор поиска, а сам заглянул к штурману.
— Она ушла от скал, и я там не буду ее искать, — сказал Котапов.
— Почему так решил? — спросил его Лысенков.
— Старпом прижал ее у скал, вот она и уходит на глубину, заметает следы...
Все словно замерли на своих местах. Казалось, один лишь адмирал равнодушен ко всему происходящему. Скляров от волнения закурил, но тут же смял папиросу.
Как и предполагал Котапов, лодка спешила укрыться на глубине, там где был илистый грунт, где меньшая проходимость сигналов-посылок акустической станции. Но «Бодрый» успел настичь ее, и мичман Морозов легко «нащупал» субмарину, установил с ней контакт. У Склярова, хотя малость и отлегло от души, но нервное напряжение все еще держало его в каком-то странном оцепенении. Он всегда чувствовал себя скованным, когда проверялись его люди. В сущности, проверялся он, командир; и все то, чему научил он своих питомцев, было частью его нелегкой морской жизни. Но когда прозвучал твердый голос Котапова: «Серию бомб по первому поясу изготовить», ему стало легче. «Не спеши, Влас, — мысленно шептал Скляров Котапову, — все учитывай. Противник хитрит, маневрирует, тут каждая секунда на учете. Не оплошай, Влас!» На секунду Котапов замешкался, просяще взглянул на командира, будто спросить хотел что-то. Скляров ободряюще кивнул ему. «Думай, Влас, думай. Только не ошибись. У тебя есть опыт. Только все взвесь...»
Глубинные бомбы одна за другой падали за борт и глухо рвались, сотрясая воздух и поднимая кверху белые столбы воды. Все громыхало вокруг, слилось в едином звуке.
Адмирал молча наблюдал за действиями Котапова. Начальник радиотехнической службы не в пример другим офицерам его профессии, с которыми имел дело Рудин, действовал грамотно, как будто сам был командиром корабля. Правда, кое в чем он допустил промашки, но они настолько мизерны, что не могли затмить главного — умения офицера ориентироваться в сложной ситуации.
«Со временем это будет отличный командир корабля», — отметил про себя адмирал.
И как бы в подтверждение его мыслей на поверхности моря показалась рубка подводной лодки. И вот уже лодка всплыла. Она качалась на волнах неподалеку от «Бодрого». На мостике чернели фигуры людей. По условиям учения Скляров не имел права с лодкой устанавливать связь, он лишь с улыбкой сказал:
— Так-то, голубушка. А вот почему всплывала под перископ, не могу понять.
— Загадка, — откликнулся старпом. — Потому не вижу причины успокаиваться. Мы не знаем, где решили прорываться остальные лодки.
— Готовьте донесение, — сказал Скляров. — И наши подозрения изложите. Всем усилить бдительность.
Рудин стоял у правого крыла мостика и думал о чем-то своем. Скляров не хотел мешать ему. Возможно, посредник обдумывает новую вводную. И все же он был рад, что люди не подвели. Но вот адмирал подошел к нему и стал говорить о том, что атака лодки произведена успешно. Весьма успешно. Котапов действовал увереннее, чем Комаров, хотя ему было сложнее атаковать «противника».
— Подробный анализ сделаем, когда вернетесь в базу — учения по существу только начинаются, и кто знает, как они закончатся для вас. Не хотелось бы видеть просчетов, — добавил адмирал.
Вода вскипала под форштевнем, корабль брал мористее. Снег сменился дождем. Постепенно море и небо стали светлее.
Прошли еще сутки. Под вечер над кораблем появился вертолет.
— Это за мной, — сказал Рудин. — Я ведь должен быть на «Гордом», а я попал к вам.
Это Склярова удивило:
— Почему?
Рудин сказал, что адмирал Журавлев попросил его побывать на «Бодром». В то время корабль вел очень сложный поиск, и начальник штаба волновался. Он даже собирался послать на «Бодрый» комбрига Серебрякова, но в последнюю минуту раздумал.
— Серебряков на «Резвом», а я вот к вам заскочил. — Он сделал паузу. — Не исключено, что в районе, где вы патрулируете, обстановка может осложниться. Надо глядеть в оба... Ну, желаю новых удач!
— Спасибо, товарищ адмирал, — с чувством признательности ответил Скляров.
Рудин уже взялся руками за веревочный трап, но тут же обернулся и на ухо прокричал Склярову:
— Вам привет от Евгения Антоновича Савчука. Не забыли его?
— Конструктора? — улыбнулся Скляров. — Разве его забудешь? Я тогда весь извелся, пока испытали торпеду. Как он, доволен «Бодрым»?
— Очень даже. Собирается снова в эти края.
«Только бы не на мой корабль», — подумал Скляров, но об этом адмиралу не сказал.
Вертолет, сделав над кораблем круг, взял курс на север. Скляров, провожая задумчивым взглядом «стрекозу», грустно сказал:
— Да, толковый был у нас посредник. И моряк отменный — сутки не сходил с мостика...
Комаров согласно качнул головой:
— Глаз у него острый. Второпях я забыл сказать, по какому поясу бросать бомбы, и он взял это на карандаш. Котапов на три градуса увел корабль в сторону, он и это заметил...
Скляров между тем размышлял о другом — почему адмирал поспешил на «Бодрый»? Из головы не выходили его слова: «Серебряков на «Резвом», а я вот к вам заскочил». Припомнился Склярову и разговор с флагманским штурманом, с которым учился в морском училище. Он пять лет служил под началом Рудина, который тогда еще не был адмиралом. «Ты знаешь, какой Рудин? — спрашивал его флагштурман. — С закрытыми глазами читает карту, проведет корабль там, где едва шлюпка пройдет. Моряк дотошный, все он видит, все знает. Где он бывает, там всегда достается командиру. Помнишь Федорова на «Стерегущем»? По предложению Рудина он был снят с должности командира. А знаешь за что? Ни он сам, ни старпом не сумели ночью вывести корабль к Черным скалам. Там ведь местами малые глубины, камни...»
«Похвалил нас, а у командующего на подведении итогов небось все припомнит — и растерянность старпома, и те три градуса, которые второпях не заметил Котапов, — Скляров чертыхнулся в душе. — Ладно, поживем — увидим. А Котапова я все же похвалю — есть за что». Он подозвал капитан-лейтенанта. Тот подошел, щурясь от внезапно выглянувшего из-за туч солнца.
— Ты молодцом, Влас Лукич, — Скляров добродушно толкнул его в плечо. — Цепкий, а? Молодцом! Старпом тоже не лыком шит, да зазевался, и лодка ему хвост показала.
7
Учения продолжались.
«Бодрый» острым форштевнем резал крутые волны. Теперь он находился в отдаленном от берега районе, и моряки по-прежнему настороженно несли вахту.
После ужина Скляров оставил за себя на мостике старпома, а сам спустился в каюту отдохнуть. Он лежал с открытыми глазами, а в голове была одна и та же мысль. Неужели замысел «противника» сводился к тому, чтобы демаскировать себя? Но ведь лодка пыталась уйти?.. И почему она казалась вблизи берега? Где находятся остальные лодки «синих», и есть ли они в этом районе? Обычно в таких случаях Скляров старался на свое место поставить «противника», сопоставлял собственные действия с его действиями, и это помогало находить верное решение. Но сейчас до решения еще далеко. Мучила неопределенность, и даже успешная атака его нисколько не утешала. Скляров мысленно представил себе, как Журавлев, получив его донесение, сейчас над картой анализирует ход выполнения замысла учения. «Ему ясна вся картина на море — где наши корабли, где «противник», — размышлял Скляров. — Я же лишь один из сотен командиров, хотя и от меня кое-что зависит». Скляров повернулся на другой бок, потянулся рукой к телефону и набрал номер радиорубки. Кто-то ответил ему, кажется, Грачев. Да, это он, голос звонкий, что натянутая струна.
