— У кого и где?
— На корабле. И у вас лично. На учениях.
Кесарев сказал, что по вине его подчиненного корабль не выставил минное заграждение.
— Да, было дело. Хотел уйти с корабля. — Сергей вздохнул.
— Уйти с корабля легко, но от себя не убежишь, — задумчиво заметил Савчук. — Мне бы давно следовало уйти на отдых. Но не могу. А вы так легко все решаете.
— Чем же вас так притягивает море?
Савчук удивленно вскинул голову. Капли сорвались с бровей и горошинами покатились по щекам. Не знал Кесарев, что за плечами этого щуплого на вид человека, так не похожего на моряка, тридцать лет флотской службы.
— Многим удерживает, многим... — Савчук помолчал. — Корни мои тут глубоко ушли.
«А мои корни Скляров рубит», — грустно подумал Кесарев. Вслух сказал:
— Курсы у нас с командиром разошлись.
— Что не поделили? — усмехнулся Савчук.
— Тесно нам с ним на корабле...
На своем веку Савчук немало повидал людей и привык судить о них не по внешним признакам, что так ярко бросаются в глаза, а стремился понять суть человека. Кесарев ему сразу понравился своей деловитостью, вдумчивым отношением к делу. Савчук немало удивился, узнав о стремлении Склярова списать минера на берег.. Он чувствовал в этом какую-то неестественность: ведь Кесарев не первый год плавает, и не может он так просто расстаться с кораблем. Ему было очень важно разобраться во всем этом, лучше узнать людей, с которыми предстояло проводить испытания нового оружия. Капитан второго ранга, выслушав его, сказал:
— Порохом горит этот Кесарев. Я не удивлюсь, если он и с вами кипятиться будет. — И, глядя ему в глаза, доверительно добавил: — Капризный. На корабле с такими тяжело бывает. Потому-то и строг с ним. За это он зол на меня. А дело свое знает, не с первой миной встречается.
Сейчас Савчук как бы невзначай обронил:
— А командир у вас строгий...
— У нас без строгости нельзя, — отозвался Кесарев.
«А я думал, станет жаловаться на Склярова», — отметил про себя Савчук.
...В то утро не ладилось с прибором кратности, и Савчук никак не мог понять, в чем дело. А на соседнем корабле его ждали работники научно-исследовательского института.
— Проверяйте электросхему, — сказал он Кесареву, — я скоро вернусь.
Весь день он был с группой испытателей на корабле у капитана 2 ранга Ромашова, где устанавливалась аппаратура, вернулся к себе в каюту под вечер. Не успел снять пальто — пришел Кесарев. Он как-то неуклюже помялся, но когда услышал приглашение конструктора присесть в кресло, осмелел.
— Я на минутку, Евгений Антонович, — негромко сказал он. — Прибор кратности сработал.
— Да? — Савчук присел к столу. — В чем же была загвоздка?
— Один проводок отключился. Хотите, я вам покажу?..
После этого Савчук окончательно убедился, что Кесарев как раз и есть тот человек, который ему необходим.
— Пусть Кесарев будет при мне, — сказал он комбригу Серебрякову.
Тот согласился.
...Море по-прежнему пенилось, шумело, волны с грохотом набрасывались на корабль, заливая палубу и надстройки.
— В такую вот погоду в войну мы не раз ставили мины, — сказал Савчук. — Знаешь, сколько вражеских кораблей на них подорвалось? Семь. Да, семь...
Савчук нагнулся, проверил натяжение троса. Кесарев заметил, что на левой руке у конструктора нет указательного пальца. Савчук перехватил его взгляд, поднял руку:
— Это еще в войну. Мину крепили. Тросом отхватило... Тогда всем нам было до слез тяжело. Вот послушай...
...Подводная лодка капитан-лейтенанта Василия Грачева вышла на постановку мин. Район усиленно охранялся немецкими сторожевыми кораблями. Неожиданно по курсу вспыхнул белый огонь. Что это? Враг? Уйти на глубину? Белый огонь не гас, он перемещался вправо. Штурман доложил, что в нескольких милях — вражеский берег. Стало ясно, почему патрульный корабль так смело несет огонь на мачте. Огонь долго еще мерцал в кромешной тьме. Наконец исчез. Кажется, их заметили... Лодка вошла в узкий, как рукав, фиорд, и в эту минуту, в балластной цистерне сорвало с креплений мину. Надо было вскрывать лаз, иначе взрыв неминуем. Лодка, замедлив ход, подошла к скале, на ее фоне корабля не было видно, и Савчук забрался в цистерну, напоминающую собой продолговатую железную бочку. Мины удерживались тонкими стальными тросами, один из них лопнул, и надо было его срастить. Савчук лег на спину и обеими руками начал плести тонкие стальные нити. Он уже кончил работу, когда лодку сильно качнуло, мина сорвалась с места, и в то же мгновение он ощутил в руке резкую боль. Тонкий стальной канатик, как бритвой, отсек ему палец. Брызнула кровь, у Савчука от боли помутилось в голове. Он понял, что теперь ему не срастить трос, надо разоружить мину, Тяжелой больной рукой он зажал ее, а другой стал вынимать запал. Спустился в отсек весь в крови и совсем ослабевший. К исходу ночи лодка выставила мины, блокировав выход из фиорда.
— Да, такое не забывается, — выслушав его, сказал Кесарев.
...Корабль наконец вышел в район полигона. У островка, что рваным клочком земли чернел над водой, покачивалось на волнах вспомогательное судно «Витязь». На нем находился старший инженер группы. Скляров, разглядывая судно в бинокль, сказал:
— А я боялся, что оно спрячется где-то в шхерах.
На мачте «Витязя» замигал белый огонек. Капитан судна сообщал, что заболел радист, и просил командира «Бодрого» прислать замену.
— Кого пошлете?
— Гончара нет, придется мичману идти.
— Поторапливайтесь...
Крылов на катере отправился на судно.
Грачев все еще не мог успокоиться, он не переставал думать о Гончаре. К нему подошел Савчук.
— Что зажурился?
Петр сказал с горькой усмешкой:
— Гончар, мой радист, где-то на берегу остался. Опоздал из увольнения...
— Я в своей службе ни разу не опоздал на лодку, — задумчиво сказал Савчук.
Корабль бежал к острову. Тучи низко нависли над водой, и она потеряла свою голубизну, была черной, как разбавленная тушь. Ветер срывал с волн белые пенистые гребешки и швырял их на палубу. Савчук заглянул в рубку штурмана, спросил, какой грунт в заданном районе.
Лысенков оторвался от карты.
— Густой и вязкий.
— Плохо, — сказал Савчук. Он еще не забыл случая, когда несколько лет назад на Черном море мина не всплыла на заданную глубину, ее засосал ил. — А где тут поблизости песок?
Лысенков, бросив беглый взгляд на карту, сказал, что примерно в десяти милях от точки постановки мины.
Савчук попросил Склярова изменить курс. Тот в раздумье прошелся по мостику. У новой мины большой радиус действия, и это небезопасно. А вдруг южнее острова на глубинах находятся подводные лодки? К тому же в районе рыбачат два сейнера.
— Не могу, Евгений Антонович, — развел Скляров руками. — По инструкции я обязан доложить.
— Павел Сергеевич, ведь инструкция не заменит нам собственных мыслей? — усмехнулся Савчук.
Скляров решил все же запросить штаб. Включил радиомикрофон и уже через минуту докладывал командующему просьбу Савчука. Адмирал одобрил его действия. «План испытания утвержден главкомом, и я не имею права его менять, — послышалось в трубке. — Но если конструктор настаивает, можно дать запрос».
Савчук сердито свел брови, на которых серебрились крохотные бусинки воды.
