себе осуждающий взгляд Савчука. Поспешил добавить: — Вы думаете, что для меня все это — кость в горло? Нет, Евгений Антонович, я весь в вашем распоряжении. Я сочувствую вам, от души сочувствую, но согласитесь, если мина далека от совершенства, то вряд ли целесообразно выводить в полигон корабли. Вряд ли...
Савчук промолчал, а Серебряков, задетый словами Склярова, сказал с едва заметным укором:
— У вас есть конкретное предложение?
— Нет, Василий Максимович, — Скляров ответил громко, словно хотел, чтобы его услышали другие. — У каждого в жизни есть свое дело...
— А вот у меня есть предложение, — заговорил Савчук. Он сказал, что мину надо выловить из воды и осмотреть, хотя это и сопряжено с риском.
— Что ж, дадим знать на берег, — сказал комбриг.
Связались со штабом флота. Серебряков доложил адмиралу Журавлеву обстановку. А через час на связь Савчука пригласил командующий флотом.
— Когда намерены продолжать испытания? — запрашивал командующий.
— Начнем утром, — Савчук говорил в микрофон спокойно. — Мину катером отбуксируем к острову, я высажусь туда... Что-что, товарищ командующий? Ах, передать Склярову, чтобы подключил своих минеров? Нет, на это я не пойду. Тут своего рода этика... Да, товарищ командующий, ни один конструктор не бросит свое детище, пока не найдет, чем оно «заболело». Как, как? Я вас не понял... Нет, я не самолюбив... Да, Кесарева я знаю, он помогает мне, но мину осматривать буду сам...
«Упрямый, риск ведь немалый, Кесарев помоложе, проворнее, мог бы помочь, а он не хочет», — подумал Скляров, и когда Савчук закончил свой разговор с командующим, он сказал:
— Прежде чем буксировать мину, надо вынуть запал, чтобы обезвредить ее. — Не так ли?
— Разумеется.
— Кесареву это поручим.
Однако Савчук категорически возразил:
— Я сделаю это сам. Я ценю вашу заботу, но запал выну сам. Там есть одна сложность, я ее придумал, мне и дело с миной иметь.
— Смотрите, мое дело предложить, — угрюмо отозвался Скляров.
Уже давно над морем спустилась густая ночь. Ветер стих, и небо было чистым. Его бездонная чаша была усыпана звездами. Они светили холодным блеском. Казалось, что это бриллианты разбросаны на огромном куске бархата. Савчук стоял на палубе и курил. К нему подошел Скляров:
— Сигареты есть?
Савчук протянул ему пачку.
Скляров закурил.
— Мину будете разоружать?
— Непременно.
— Этого еще не хватало. Ведь до беды недалеко... И море вас измотало... — заметил Скляров.
— Пойду отдохну... — сказал Савчук.
Он спустился в каюту и устало присел: так разволновался, что не мог больше быть на людях.
Вскоре все стихло. Где-то на острове закричала чайка. Снова — тишина. Савчуку хотелось, чтобы скорее наступил рассвет. Не раздеваясь, он прилег на диван и забылся тяжелым сном.
Утром его разбудил Кесарев.
Савчук легко встал с дивана. В иллюминаторе сияло солнце, и он понял, что уже давно наступило утро. Быстро привел себя в порядок и вышел на палубу.
Корабли-спасатели встали на якоря неподалеку от «Бодрого», и, пока готовили к спуску водолазов, Савчук решил на катере сходить на островок, где ему предстояло осмотреть мину.
— Я всего на час, не больше, — сказал он Склярову. — Прошу отпустить со мной Грачева. Давно обещал ему показать этот остров.
Через несколько минут командирский катер отошел от борта корабля. Савчук стоял на палубе и задумчиво смотрел на остров. Черный пятак земли, та же зубчатая скала, у которой он бывал еще в годы войны, тот же глухой прибой волн. Казалось, со времен войны ничего на острове не изменилось, разве что камни еще больше почернели от штормов да студеных ветров, обросли мхом.
— Сколько лет я здесь не был... — прошептал Савчук. — Небось надпись на скале не сохранилась.
Катер пристал к замшелому валуну, издали похожему на огромную белугу с отрубленным хвостом. Савчук спрыгнул на землю, передохнул и только тогда позвал Грачева:
— Петя, давай сюда.
Савчук неторопливо подошел к серому валуну и остановился. На стороне, обращенной к морю, были выдолблены корявые буквы. Они тоже заросли мхом, и не все слова можно было разобрать:
«Лодка Грачева погибла... районе... Савчук...»
— Кто это написал? — спросил, подходя, Петр.
— Я, — отозвался Савчук. — Ножом я, понимаешь... — Голос у Савчука дрогнул. Он как-то неуклюже присел на край камня. — И ты садись. Тут я, Петька, помирал. Правая рука не слушалась, левой буквы долбил...
Грачев уже слышал от Серебрякова, что Савчука выловили из воды рыбаки, но не знал, что их судно у острова торпедировала немецкая подводная лодка. Рыбаки успели спустить шлюпку, и трое во главе с капитаном сели в нее. Савчука тоже взяли. Не знали они, что рядом остров, — ночью дело было, и поплыли по течению. Лишь на рассвете увидели остров. Поплыли обратно, да не повезло им: откуда ни возьмись — фашистские самолеты. Низко спустились над водой и открыли по шлюпке огонь из пулеметов.
— Меня в руку ранило, кое-как добрался до острова. А вскоре всплыла немецкая субмарина. Фашисты на резиновой лодке высадились на остров. Видимо, искали, нет ли здесь кого из экипажа советского корабля. Я притаился у валуна, в расщелине, за кустами можжевельника. Ну, думаю, если заметят, ударюсь головой о камень — и знай наших. Нет, не заметили меня. Взяли с собой рыбаков и убрались на лодку, а я тут еще три дня и три ночи кровью истекал... — Савчук умолк, как бы собираясь с мыслями, а Грачев нетерпеливо спросил:
— А дальше, что было дальше?
— На четвертые сутки я совсем обессилел.. Не знаю, как хватило силенок доползти до воды. Жажда мучила, понимаешь... Боли уже не чувствовал, какой-то дурман в голове. Очнулся на катере. Оказывается, мимо острова проходил наш корабль и сигнальщики заметили меня. Потом — госпиталь.
Долго молчали, каждый думал о своем. Наконец Грачев спросил:
— Куда мину отбуксируем?
— А вот туда, на песок. — И Савчук кивнул головой в сторону валуна.
Катер весело бежал к «Бодрому». За его кормой пузырилась белая полоса, резко выделявшаяся на темной воде, будто на огромный черный холст положили узкую полоску белого кружева. Ветер немного ослабел, и сквозь бурые тучи прорезалось желтое, холодное солнце. На палубе Савчука встретил Скляров.
— Ну как, можно туда буксировать мину? — спросил он.
— Можно, — сухо отозвался Савчук.
Буй зыбко прыгал на волне. Катер подошел к нему с подветренной стороны и застопорил ход. Сняв шинель, Кесарев перегнулся через борт, зацепил крючком стальной тросик и стал его выбирать. Савчук хотел было помочь ему, но минер возразил:
— Я сам, вы уж извините...
Кесарев без особого труда зажал стальные концы соединительной скобой.
— Можно буксировать. Катер дал ход.
Все ближе остров. Савчук задумчиво стоял у борта. Никак он не мог понять, почему не взорвалась мина; то ли не сработали контакты цепи запала, то ли неисправен сам гидростат, то ли при сжатой пружине на заданном углублении высота контактов оказалась меньше нормы. Мог оказаться неисправным и мостик
