— Произведем одну-две атаки глубинными бомбами и — в базу, — пояснил Скляров.
— Нет, я не разрешаю, — решительно возразил Серебряков. — Люди устали, дайте им отдохнуть. И потом — у вас на борту конструктор. Ему тоже надо снять напряжение после испытаний.
— Ясно, Василий Максимович, — угрюмо ответил Скляров.
«Бодрый» острым носом резал глыбастые волны. Темно-зеленое море дымилось, над ним появились тучи, с норда подул ветер.
— Колючий, как шило, — поежился старпом и отошел к надстройке, пряча лицо от ветра.
Скляров подошел к нему, сказал:
— Роберт Баянович, я пойду отдохну. Курс — прежний, у острова Светлый задерживаться не будем.
Он спустился в каюту и только теперь ощутил страшную усталость. Лег на койку и, не раздеваясь, тут же крепко уснул.
А вскоре он услышал, как кто-то трясет его за плечо. Открыл глаза, и в затемненной каюте едва узнал Грачева.
— Что случилось? — Скляров пристально смотрел в расстроенное лицо старшего лейтенанта.
— Срочная радиограмма...
«И поспать-то не дают», — ругнулся про себя Скляров. Он встал, включил свет. Прочел:
«У «Горбуши» на палубе мина. Немедленно окажите помощь. Журавлев».
Сон как рукой сняло. Скляров молча свернул листок, взял реглан и поднялся на мостик. Увидев его, старпом усмехнулся:
— Волшебные сны откладываются...
Скляров насупился, оборвал старпома:
— Шутки ваши не к месту, Роберт Баянович. Мина на траулере — это всегда опасно. Где там Кесарев, давайте его сюда.
Улыбка на лице старпома мигом угасла.
— Есть...
Склярову и вправду было не до шуток. С тех пор как окончилась война, прошли годы. Но море прятало в своих глубинах немало мин. Нередко на них подрывались корабли и рыболовецкие суда. Могла взлететь на воздух и «Горбуша». Капитана Серова он знал давно, и теперь ему хотелось, не теряя времени, скорее добраться к траулеру. «Мину, пожалуй, спустим в море, потом взорвем», — подумал Скляров.
На мостик поднялся капитан-лейтенант Кесарев.
— Что, спали? — спросил капитан 2 ранга, увидев, как тот на ходу протирал сонные глаза.
— После вахты лег отдыхать...
— Мне тоже не повезло. — Скляров протянул ему листок. — Вот читайте...
Кесарев пробежал текст глазами. Серьезно сказал, возвращая листок:
— Все понял, товарищ командир. Разрешите людей готовить?
— О том и речь. — Скляров окликнул штурмана. — Далеко «Горбуша»?
Лысенков доложил, что в сорока милях, неподалеку от острова.
За годы службы на море Скляров привык ко всему, но когда речь заходила о мине, всегда волновался; впрочем, ничего удивительного в этом не было: любой командир, на плечах которого лежит ответственность за корабль, не будет равнодушен ко всему, что может угрожать его жизни. И теперь Скляров был собран, он готовился к серьезному испытанию, а что дело это будет трудным, он не сомневался. В его душе теплилась надежда на Кесарева — этот отчаянный, до дерзости смелый офицер, конечно же, укротит мину. Только бы шторм на море не поднялся. Скляров раздумчиво ходил по мостику, то и дело подносил к глазам бинокль. Но первым обнаружил траулер вахтенный радиометрист. Приняв его доклад, Скляров теперь и сам по носу корабля увидел «Горбушу». По радио он связался с судном. Капитан Серов попросил близко к нему не подходить. Он не специалист и не знает, что за мина. Она неподвижно лежит на выловленной рыбе.
— Не надо паниковать, мы мигом ее укротим, — сказал Скляров, переключаясь на прием. Видно, обиделся старый капитан, потому что голос у него то срывался, то хрипел, но Скляров набрался терпения до конца выслушать Серова. А тот не скупился на слова, говорил прямо, не боясь вызвать гнев командира «Бодрого».
— Павел Сергеевич, ты чего кипишь? Я тебе не ребенок, чтоб меня в паникерстве обвинять, — басила трубка радиотелефона. — Мина-то, видать, не простая, и обуздать ее не всякий сможет. А насчет паникерства так скажу: на фронте я и не то видел, да не терял бодрости духа. А ты, Павел Сергеевич, колешь меня... Иной мореход щедрый на слова всякие, а у самого коленки дрожат... Так вы все поняли?
Склярову такой разговор пришелся не по душе, но чтобы не осложнять дела, он коротко бросил в микрофон:
— Посылаю к вам людей на катере.
— Согласен. Жду, — также коротко отозвался Серов.
Скляров, выключив микрофон, подозвал к себе Кесарева:
— Берите подчиненных и — на катер. Доложите, что за мина. Будьте внимательны.
«Не маленький, сам знаю, что делать», — подумал Кесарев.
Катер тихо пристал к борту «Горбуши». Кесарев, ступив на палубу траулера, поздоровался с Серовым.
— Добрый день, Сергей, — капитан помолчал, глядя Кесареву в лицо. — Ты, вижу, косишься на меня? Ну и зря. Отец я Вере или кто? Муж у нее есть, понимаешь, а ты... — Он резко махнул рукой. — Эх, Сергей... Душу ты мне чуть не отравил. Ну ладно, я не сержусь...
Кесарев молча присел на корточки возле мины, осмотрел ее. Неконтактная немецкая типа «С», точно такую он разоружал весной в бухте Заозерной. Только эта мина вдвое больше. Значит, и в ней есть какая-то хитрость...
— Ну и как? — спросил Серов.
— Буду разоружать, — сухо отозвался Кесарев. — Экипажу судна придется перейти на наш корабль.
Серов недоуменно пожал плечами:
— Всем?
— Всем до единого, в том числе и вам.
Серов некоторое время молчал, потом глухо сказал:
— Я капитан и не могу бросить свое судно.
Лицо у Кесарева налилось краской, и весь он напружинился.
— Если вы не уйдете, я не стану разоружать мину. Я просто не имею права это делать, если на судне есть хоть один человек. Что, не верите? Тогда спросите у Склярова.
Серов свирепо посмотрел на Кесарева.
— Это ты сам спроси у Склярова, он ведь твой командир. А здесь, на траулере, я хозяин. И ты не смей тут кричать. Это ты с Верой мог так... — Он вдруг понял, что сказал лишнее, испугался, когда увидел вспыхнувший огонек в серо-зеленых глазах Кесарева. Чутье подсказало капитану, что не следовало так грубо и вызывающе поступать. Он подошел к минеру, положил ему на плечо свою длинную натруженную руку и тихо сказал:
— Извини, Сергей... — Качнув головой, без жалости к себе, добавил: — Горячо мне... Дочь с мужем уезжает в Ригу, а у меня душа на части рвется. Ты же знаешь, какой он, Борис? И чего она вышла за него замуж, ума не приложу. На старости лет пожить спокойно не дают, — голос Серова дрогнул, зазвенел как разбитое стекло. — Извини, погорячился я. А на судне останусь, хоть что делай... Оно же моя судьба, а кто станет ломать себе судьбу?..
Кесарев молча повернулся и зашагал к борту, где был спущен трап.
Катер вновь вернулся к борту «Бодрого».
Кесарев доложил командиру все подробности. Умолчал лишь о том, что едва не поссорился с Серовым. «Не надо ему это знать, а то еще запретит работать», — подумал Сергей.
— А если отбуксировать мину? — спросил капитан второго ранга.
— Может взорваться. Эти «эски» каверзные...
