– Лады, я в кузов.
– Роман, – окликнул командир собеседника, когда тот уже отошел от кабины.
– Что? – вернулся Роман,
– У тебя сигарета есть?
Роман протянул начатую пачку. Командир убедился, глядя в зеркало заднего вида, что Роман залез в кузов, и приказал трогаться.
– Приняли еще одного пассажира, – сказал в микрофон водитель «нивы», следовавшей за «ЗИЛом», – продолжаю наблюдение.
Я чувствовал себя достаточно необычно, когда с сумкой в руках спускался по лестнице вслед за Петровым, который не застегнул плаща и пистолет свой снял с предохранителя. Но еще больше я проникся ответственностью момента, когда увидел, что водитель «жигуленка», приехавшего за нами, стоял возле машины тоже в расстегнутой куртке и очень внимательно осматривал окна нашего дома и подходы к нему.
– А ну, красивая, поехали кататься, – продекламировал я, забросив сумку и усаживаясь на заднее сиденье.
– Любите путешествовать? – спросил Петров, занимая место возле водителя.
– Обожаю, почти так же, как сидеть дома.
– Я вас понимаю, – заявил Петров, – сам такой. Дома хочется в поездку, в командировке – очень тянет домой.
Машина тронулась с места, но проехать нам удалось всего метров сто – сто пятьдесят. Потом из-за соседней пятиэтажки выкатилась «девятка» и очень надежно перекрыла проезжую часть. Надо отдать должное, я был единственным в нашей машине, кто не схватился за пистолет. У меня его просто не было. Поэтому, как наименее занятый из всей нашей компании, я успел рассмотреть, кто выпрыгнул из «девятки».
– Не стрелять! – завопил я. – Это ко мне.
Из блокировавшей нас машины вышел Боря, человек Давида Абрамовича. То, что Давид Абрамович ко мне неплохо относился, еще ничего не значило. Но о своем желании поговорить с Борей я уже заявил, пистолеты так и остались в кобурах, и мне пришлось выходить из машины. Под недовольным взглядом Петрова.
– Здравствуй, Боря! – почти радостно приветствовал я знакомого.
– Привет, – ответил Борис, не отрывая взгляда от нашей машины, – у тебя все нормально?
– Почти все! – сказал я. – Разве что цвет лица подкачал.
– Слышали о твоих неприятностях. Меня Давид Абрамович чуть не растерзал за то, что я тебя до самой квартиры не довел.
– Ничего, не переживай, меня встретили и проводили.
– А потом две ночи караулили дом. Я тебе ни позвонить не мог, ни зайти. Ты куда собрался?
Я оглянулся на машину, помахал рукой Петрову:
– За мной заехал приятель, мне нужно будет пару дней пожить в другом месте.
Борис не возражал, тем более, что именно это и просил передать мне Давид Абрамович. С Зимним он никак не мог связаться и поэтому хотел предложить мне пожить на своей даче.
– Я уже приглашен, – сказал я, – я поживу у приятеля.
Боря еще раз пристально посмотрел в лобовое стекло нашей машины:
– Ты точно уверен, что нет никаких проблем? Я не хочу получить от шефа еще раз по голове. Может быть, все-таки пересядешь ко мне?
Я чуть было не согласился. Петров не вызывал у меня особенной симпатии, но от него я рассчитывал получить куда больше информации, чем от Давида Абрамовича. Кроме того, я просто не был уверен, что Петров и его водитель будут приветствовать такое изменение моих планов на ближайшее будущее. У них испорченные нервы и пистолеты под мышками. А что у них в багажнике и в голове – я даже представить себе не мог.
– Все в порядке, Боря, передай привет Давиду Абрамовичу.
– Лады, – сказал Боря, – если что – звони, телефон Давида Абрамовича у тебя есть. Держи мобильный, потом отдашь.
Я сильно вырос в своих глазах. Впервые в жизни я стал обладателем, пусть временным, мобильного телефона.
Боря пожал мне руку, кивнул моим попутчикам и вернулся в машину. Пока я усаживался на свое место, «девятка» развернулась и уехала. Я, пожалуй, немного преувеличил нервозность Петрова, он целых полторы минуты не задавал мне вопросов. Только когда я поинтересовался его мнением о возможной погоде на завтра, Петров не выдержал:
– Кто это был?
– А разве вы не знакомы? Он так вежливо с вами раскланялся. Я уж было решил, что вы старые приятели.
Петров немного помолчал. Он явно считал про себя, чтобы успокоиться. Я бы за такой отрезок времени успел не торопясь досчитать до двадцати. Нет, до двадцати пяти.
