– По моей команде! – ответил тот.
Помощник осторожно снял автомат с предохранителя и тут вспомнил, что патрона в патроннике нет.
– Слушай, мне нужно передернуть затвор, – виновато прошептал он.
– Мне тоже, – так же тихо ответил наблюдатель.
– Что делать?
– Давай вначале ты, только как можно тише.
Помощник осторожно потянул затвор своего АКМа и плавно, чтобы затвор не стукнул, проводил его рукой. И он, и его напарник забыли, что в этом случае безотказный обычно АКМ перекашивает патрон. Затвор замер, не дойдя до конца.
– У меня заклинило! – запаниковал помощник. И умер. Одновременно с наблюдателем. Старшего ударили ножом в сердце, а его помощнику плавным движением перерезали горло.
Силуэт на той стороне расщелины замер.
– Мы орлы, – раздался голос, – ты кто?
– Барин приехал, – тихо ответил силуэт.
– Заждались уже, Барин.
– Пришлось задержаться. Что у вас здесь?
– А у нас здесь мусульманский пост. Был. Барин подошел к убитым.
– Чисто сделано. Как вас звать, орлы?
– Сашка Черный и Аспирант.
– Вы, ребята, оружие и патроны заберите и карманы выверните – пусть думают, что сербы работали.
– Уже почистили. Нужно уходить, до группы еще часа четыре хода.
Трое скрылись в темноте. Убитых нашли только утром, когда пришли сменять. Особых эмоций это не вызвало – к таким вещам привыкли уже давно. Война есть война. Ни следов, ни убийц искать не стали, только сообщили в штаб. Там отметили потери в сводке, а в качестве ответа было принято решение снять сербский патруль. Спокойно и по-деловому.
Я так, наверное, никогда и не пойму, какой черт поднял меня в такую рань. И Олег Юрьевич, и Нина высадились в Курске, мы что-то буркнули им на прощание, а потом мне зачем-то понадобилось залезть в карман куртки. До того, как я засунул руку в карман, я точно помнил, что именно ищу, но в тот момент, как мои пальцы нащупали там что-то постороннее, из головы все вылетело разом: и сон, и мысли. Некоторое время я тупо рассматривал маленький такой полиэтиленовый пакетик с белым порошком, которого я себе в карман не клал. Мысль о том, что это может быть лекарство мне даже не пришла в голову. Мне ни разу не доводилось видеть наркотики, но благодаря телевизионному образованию сразу же мелькнуло одно: «Наркота».
Применяя методы физического насилия, я поднял Носалевича. Он несколько секунд вертел пакетик, а потом спросил:
– Это что, проводник разносил? Или ты с собой привез?
– С ума сошел? Это ведь…
– Ясный красный. Один мой знакомый наркоман за такую дозу свободно может пришить.
– А один мой знакомый таможенник за такую дозу может и посадить. Таможня скоро, что, не соображаешь?
– В кармане нашел? – наконец проснулся окончательно Иван.
– В кармане.
– А в другом кармане смотрел?
– Твою мать! – я бросился перетряхивать остальные карманы куртки.
– И в сумке посмотри! – сказал Носалевич.
– А ты в своих не хочешь посмотреть?
– Ясный штуцер, – сказал Носалевич и стал тщательно проверять свой багаж и вещи.
Результаты были весьма обнадеживающие. У себя в сумке я обнаружил еще пять таких пакетиков. Один из них был вложен в паспорт, и если бы я стал его предъявлять, то сцена была бы еще та. И Носалевич, и его багаж были девственно чисты.
На всякий случай мы тщательно проверили все полки и почти каждый сантиметр пола. Чисто.
– У тебя есть тайные доброжелатели, – сказал Носалевич. – Такие подарки тебе делают – просто умираю от зависти. Мой знакомый наркоман…
– Если мы сейчас это добро куда-нибудь не выбросим, то своего знакомого наркомана ты увидишь еще очень не скоро. Я ведь скажу, что мы вместе все это везем.
– Доверься мне, – сказал Носалевич, сунул пакетики в карман белых джинсов и убыл в сторону туалета.
Вернулся он минут через пятнадцать, тщательно вытер мокрые руки и лег на свое место.
